За столом повисло вызванное политическими проблемами молчание. Глаза присутствующих обратились на Дува Галени, который едва заметно сжал челюсти.
– Дув, Лаиса, – постучала наманикюренным ногтем по столу леди Элис. – Будьте любезны дать социально-политический ответ с точки зрения комаррцев на этот вопрос. И откровенно.
– Лично у меня нет возражений против графа Форкосигана, – сказала Лаиса.
Дув вздохнул:
– Мне кажется, что любой напряженности, какой можно избежать, нам следует избегать.
Отлично сказано, Дув. Ты у нас еще станешь политиком.
– Иными словами, идея отправить Мясника Комарры оценивать их обожаемую жертвенную невесту будет принята на Комарре примерно столь же радостно, как чума, – подвел итог Майлз, поскольку больше никто не мог взять на себя эту обязанность. Ну, разве что Айвен. Леди Элис же потребовалось бы некоторое время, чтобы выдать политически корректную формулировку. Галени благодарно глянул на Майлза.
– И это вполне понятно, – продолжил Майлз. – Если нарушение симметрии не покажется слишком заметным, в качестве делегации со стороны Грегора можно послать маму с леди Элис. Возможно, в обществе какой-нибудь родственницы из семьи матери Грегора принцессы Карин. Барраярские консерваторы это слопают за милую душу, поскольку забота о сохранении генофонда спокон веку была женским делом.
Сидящие за столом барраярцы согласно закивали. Одарив Майлза быстрой улыбкой, леди Элис вычеркнула данный пункт.
Длинный и сложный диспут возник при обсуждении вопроса, следует ли брачующимся повторять клятвы на всех четырех языках Барраяра. Затем последовали получасовые дебаты на тему, как освещать свадьбу в планетарных и галактических СМИ, в процессе которых Майлз, при поддержке со стороны Галени, ухитрился ловко отвертеться от всех прочих задач, требующих его непосредственного участия. Добравшись до следующей страницы, леди Элис нахмурилась:
– Кстати, Грегор, ты уже принял решение по делу Форбреттена?
Грегор покачал головой:
– Пока что я всячески пытаюсь избегать публичных заявлений. Во всяком случае, до тех пор, пока Совет Графов не закончит мусолить это дело. Какое бы решение ни принял Совет, апелляция проигравшей стороны неизбежно свалится на меня.
Майлз растерянно заглянул в свои записи. Следующим пунктом у него шло: «Расписание званых обедов».
– Дело Форбреттена?
– Ну ты же наверняка слышал о скандале… – начала леди Элис. – Ах, ну да! Ты как раз в то время был на Комарре. Разве Айвен тебе не рассказал? Бедный Рене! Вся семья бурлит, как растревоженный улей.
– Что-то произошло с Рене Форбреттеном? – встревожился Майлз. Рене учился на два курса старше Майлза в академии и вроде бы шел по стопам своего блестящего отца. Коммодор лорд Форбреттен был блистательным протеже Майлзова отца в Генштабе вплоть до своей безвременной, хоть и героической гибели под цетагандийским огнем во время войны у Ступицы Хеджена десять лет назад. Меньше чем через год после этого скончался старый граф Форбреттен – как утверждали некоторые, с горя от утраты любимого сына. Рене пришлось оставить многообещающую военную карьеру и приступить к обязанностям графа в родовом округе. Три года назад, после стремительного романа, за которым с наслаждением следил весь Форбарр-Султан, он женился на прекрасной восемнадцатилетней дочери богатенького лорда Форкереса.
– Ну… – протянул Грегор, – можно сказать и так… Хм…
– Хм – что?
Леди Элис вздохнула.
– Граф и графиня Форбреттен, решив, что пришло время выполнить свой долг перед семьей, надумали воспользоваться для своего первенца маточным репликатором, а заодно исправить все генетические дефекты зародыша, ежели таковые обнаружатся. Для чего, естественно, оба прошли генсканирование.
– Рене выяснил, что он мутант? – изумился Майлз. Высокий, красивый, атлетически сложенный Рене? Рене, свободно говорящий на четырех языках бархатным баритоном, от которого женщины просто млели? Рене, играющий на трех музыкальных инструментах, да к тому же еще и умеющий замечательно петь? Рене, который мог заставить даже Айвена скрежетать зубами от зависти к его физическому совершенству?
– Не совсем, – вымолвила леди Элис, – если, конечно, не считать генетическим дефектом, что он на одну восьмую цетагандийский гем-лорд.
– Ого! – Майлз обомлел. – И когда же это произошло?
– Уж подсчитать-то ты можешь и сам, – буркнул Айвен.
– Смотря по какой линии это идет.
– По мужской, – уточнила леди Элис. – К сожалению.
Так, все верно. Дед Рене, будущий седьмой граф Форбреттен, действительно родился в разгар цетагандийской оккупации. Форбреттены, как и многие барраярцы, делали все возможное, чтобы выжить…
– Значит, прабабка Рене…
– Исходя из малого количества сохранившихся в СБ документов, – ответил Грегор, – можно предположить, что, по всей вероятности, это было добровольное и довольно-таки продолжительное сожительство с одним – или несколькими высокопоставленными гем-офицерами из дислоцировавшегося в округе оккупационного корпуса. В любом случае теперь уже некому сказать, было ли это по любви, из чувства самосохранения, или же леди Форбреттен пыталась обезопасить семью, расплатившись единственной имевшейся у нее монетой.
– А возможно, и по всем трем перечисленным причинам, – сказала леди Элис. – Жизнь в оккупированной зоне – штука непростая.
– Как бы то ни было, – продолжил Грегор, – изнасилованием это, судя по всему, не было.
– Бог ты мой! Ну и… э-э-э… известно, кто из гем-лордов был предком Рене?
– Теоретически Совет Графов мог бы отправить результаты генсканирования на Цетаганду и легко это выяснить, но, насколько мне известно, пока что решил этого не делать. Впрочем, данный вопрос представляет всего лишь академический интерес. А вот что гораздо существеннее, так это тот факт, что седьмой граф Форбреттен не был сыном шестого графа.
– Я слышал, как на прошлой неделе Рене в Генштабе называли Гембреттеном, – сообщил Айвен.
Грегор поморщился.
– Меня больше всего удивляет, что Форбреттены допустили утечку информации, – заметил Майлз. – Или их продал врач или медтехник?
– М-м-м… Не совсем так. К тому же у истории есть продолжение, – сказал Грегор. – Они и не собирались этого афишировать. Но Рене сказал своим сестрам и брату, посчитав, что у них есть право знать, а юная графиня сообщила своим родителям. А дальше – кто знает. Так или иначе слухи дошли до Сигура Форбреттена, прямого потомка младшего брата шестого графа Форбреттена и к тому же зятя графа Бориса Формонкрифа. Каким-то образом Сигур – у нас есть встречный иск по поводу его методов – заполучил копию результатов генсканирования Рене. И граф Формонкриф подал иск в Совет Графов от имени своего зятя, требуя титул и округ Форбреттенов для Сигура. И там этот иск и застрял.
– Ого! Ну и… Рене еще граф – или уже нет? Он был по всей форме представлен Совету Графов. Черт, да я сам при этом присутствовал, если вспомнить. А граф не обязан быть сыном предыдущего графа – были и племянники, кузены, представители боковых ветвей, полный обрыв рода вследствие войн или измены. Никто еще не упоминал лорда Полуночника, жеребца пятого графа Форталы? Если уж лошадь может унаследовать графство, то я не вижу, по какой причине его не может унаследовать цетагандиец. Частичный цетагандиец.
– К тому же я сильно сомневаюсь, что отец лорда Полуночника был женат на его матери, – весело заметил Айвен.
– Как я слышал, обе стороны ссылаются на этот случай как на прецедент, – заговорил лорд Фортала, прямой потомок пресловутого пятого графа. – Одни – потому что лошадь была утверждена в качестве наследника, вторые – потому что утверждение было впоследствии отменено.
Галени изумленно покачал головой. Лаиса, закусив костяшки пальцев, молчала как рыба. В ее глазах плясали смешинки.
– И как Рене все это воспринял? – поинтересовался Майлз.
– В последнее время он мало показывается на публике, – озабоченно ответила леди Элис.
– Я… Возможно, я к нему заскочу.
– Это было бы неплохо, – серьезно заметил Грегор. – Сигур пытается наложить лапу на все, что принадлежит Рене, но при этом дал понять, что готов удовлетвориться лишь титулом и всем, что к нему прилагается. Я предполагаю, что есть еще собственность, унаследованная по женской линии.