Здравствуй, джин! В грязи ночной таверны
Встань, безумье, как хозяин скверный,
Расставляй нам кружки, идиот!
Смерть накатит, — часу не пройдет.
Смерть не дремлет. У нее обычай:
Костяной ладонью с силой бычьей
Сеять плюхи, не жалеть пинков
Беднякам английских кабаков.
Тиф или чума на всех кладбищах
Не уложит в землю столько нищих,
Лихорадка по размывам рек
Стольких не наделает калек.
Кожа пожелтеет, как булыжник,
Потускнеет пламя глаз недвижных,
Ошалеет мозг, трезвон в ушах, —
Только тяжелее станет шаг.
И как пулей скошенная кляча,
Пьяный рухнет, ноги раскоряча,
Стукнется о камень головой
И уже не встанет с мостовой.
Так, не расставаясь с тяжким бредом,
Будет он и погребенью предан.
Впавших в этот роковой недуг
Мнет телега или бьет битюг.
Тот, в дупло пихнувши все наследство,
Вешает на черный сук скелет свой.
Глядь, — шагнул на шаткий мост иной.
Прыгнул спьяну в омут ледяной.
Всюду джин глушит, калечит, валит.
Всюду смерть на жертву зубы скалит…
Мать — и та, квартала не пройдя,
Выпустит из глупых рук дитя.
На глазах у женщин забубенных
Разбивает голову ребенок.
МЕДНАЯ ЛИРА
Только детям италийской
И германской стороны
Песни лириков слышны,
Трепетанье струн им близко,
А Британии сыны
Позабыли песен звуки:
Если струн коснутся руки,
Им в ответ начнет греметь
Только сумрачная медь.
Мать гармонии всемирной,
Полигимния, не лирный
Звон, а грубый лязг и вой
Породила в наши годы.
И гудят, гудят заводы
В устрашение природы
Гимн могучий, мировой.
Так обратитесь в слух, внимайте песне ветра
Вы, дети стран других, и ты, Европа вся!
Фабричных городов клокочущие недра
Вздымают пыль столбом и расточают щедро
Кричащие людские голоса.
Рыданья долгие и вздохи к вам неся,
Гуляет по свету, бродяжничает ветер.
Так вот услышьте, все народы, и ответьте,
Найдется ль музыка на свете
Мрачнее этой и страшней?
Тысячеустая, — все молкнет рядом с ней.
Так мощен этот гул и так инструментован,
Что чуется в нем медь, мерещится чугун.
Как будто шпорами язвимый, неподкован,
Храпит и фыркает бесчисленный табун.
Как будто бык мычит на привязи тоскуя,
В котлах бушует пар. Пустив струю густую,
Выталкивает он два поршня. И вослед
Колеса вертятся, и перебоев нет.
В невидимом для глаз, отчаянном круженье
Снует бесчисленных катушек хоровод.
Смертельный посвист их, змеиное их жженье
Все те же день и ночь, — никто их не прервет.
Визг блоков сцепленных, железных лап объятья,
Зубчатых передач скрипенье в перекате,
Шум поршней, свист ремней и вечный гул окрест —
Вот эта музыка, вот дьявольский оркестр,
В чьих звуках потонул стон чернолицых братьев,
Существ едва живых и видимых едва,
Глухие, вялые, чуть слышные слова:
Рабочий