Он в море погребен и поглощен в забвенье.
Напрасно некогда в неукротимом рвенье
Мечтал о мраморной гробнице Сен-Дени.
Почившим королям остался он неведом:
С безродным пришлецом, заносчивым соседом
В подземном сумраке не встретятся они!»
5
Как страшен был удар! Пьянившие вначале,
Последние мечты лишь ужас означали.
Бывает, в юности надеждам мы верны,
Но скоро задрожим в пресыщенности горькой
И жизнь разглядываем зорко
С иной, нежданной стороны.
Встань, путник, подойди к подножью цепи горной,
Любуйся издали на облик чудотворный,
На первозданный кряж, запомнивший века,
На зелень дикую, висящую на скалах, —
Какой седой туман ласкал их,
Как увенчали облака!
Вскарабкайся же вверх и задержись на кручах.
Хотел достичь небес… а затерялся в тучах!
Картина страшная меняет облик свой.
Перед тобой стена столетних мрачных елей,
Гнездо бушующих метелей,
Рожденье бури грозовой!
7
Так вот изображенье славы:
Вчера слепил глаза кристалл,
Но замутился он, кровавый,
И страшным зеркалом предстал.
Вот два изображенья мира,
Два разных лика у кумира,
Два разных возраста души.
К победам в юности готовясь,
Он прочитал под старость повесть
Об унижении в глуши.
Подчас на Корсике туманной
Или на острове втором
Услышит кормщик безымянный
В ущельях заворчавший гром.
И, вспыхнув молнией летучей,
Тот призрак, выросший из тучи,
Скрещает руки на скале, —
Не двигаясь, без содроганья,
Теперь царит он в урагане,
Как раньше в битвах на земле.
8
Ушла империя, — остались две отчизны,
Два мрачных образа в его блестящей жизни,
Два моря штормовых у двух границ земли.
Здесь плавал Ганнибал, а там — дорога Васко.
Скажи: «Наполеон!» — откликнется, как сказка,
Двойное эхо издали!
Так пушечный снаряд, пылающий и мстящий,
На черных небесах параболу чертящий,
Как бы колеблется, полет замедлив свой,
Но лютым коршуном он падает на землю,
И роет ямину, сыпучий прах подъемля,
И камни рвет из гнезд на старой мостовой.
И долго, кажется, полно глухого гула
Извергнувшее смерть дымящееся дуло,
И долго площадь, где снаряд разорвался,
В кровавых отсветах и корчах погибая,
Железное ядро в обломках погребая,
Гудит, истерзанная вся!
Июль 1825
ТУРНИР КОРОЛЯ ИОАННА
«Поломано было более шестисот копий; бились и пешие и конные на мечах и на копьях; и везде и всюду и нападающие и защищающиеся не совершили ни одного поступка, который не соответствовал бы высокой славе, уже заслуженной ими; вот почему означенный турнир вдвойне знаменит. В конце состязания был смертельно ранен главный судия графства, свояк Шандиу, дворянин де Фонтен, а также убит ударом копья рыцарь Сент-Обен».
Старинная хроника
Едва зардело
Сиянье дня, —
Конюх, за дело,
Седлай коня!
Прочь, домочадцы!
Мне любо мчаться,
В седле качаться,
Броней звеня.
Ну, так лети же,
Лихой буян!
Скакун мой рыжий,
Ты ветром пьян.
Нас дразнит эхо.
Нам надо к спеху, —
Звал на потеху
Король Иоанн.
С флягой чернильной,
А не с мечом
Монах бессильный
Свят и учен,
За ним черница —
Петь мастерица, —
Не веселиться
Им нипочем!
Кто удостоен
Дворянских прав,
По страсти воин,
По крови граф,
Тот во вселенной
Самозабвенно
Игрой военной
Свой тешит нрав.
Мне тошно, право,
В душе черно,
Что меч мой ржавый
В ножнах давно
Весь иступился,
Под стол скатился
И превратился
В веретено.
Там, в зубьях башен
И в гребнях крыш,
Светло украшен,
Под солнцем рыж,
За куполами,
Колоколами,
Горит, как пламя, —
Вот он, Париж!