Сергей Хорунжий Гражданская самооборона
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
В этой тленной Вселенной в положенный срок
Превращаются в прах человек и цветок.
Кабы прах испарялся у нас из-под ног –
С неба лился б на землю кровавый поток!
Омар ХайямПролог
Ого!!!
Егор едва успевал отбиваться, то и дело уворачиваясь от очередного ножа, или «розочки» — бутылки с отбитым донышком, а тут ещё кирпичи начали летать, как живые, по непонятным траекториям, норовя заехать по организму. Пару царапин он уже заработал, а от серьёзных ран пока спасало только то, что на него лезли дилетанты, да и настоящих снайперов среди «стрелков» похоже, что не было, но количество противников всё же перевешивало качество и долго так продолжаться не могло…
Пробуждение было кошмарным. Внутри всё дрожало и тряслось. Молодой и сильный пока ещё организм уже с трудом перерабатывал всяческую дрянь, которую заливал в себя хозяин и с каждым днём «выныривать» из дурманной черноты было всё труднее. Нутро горело огнём, брюхо сводили голодные спазмы, а голова, казалось, вот-вот лопнет, как перезрелый арбуз, только чуток посильнее ткни в неё пальцем. Срочно требовалась реанимация в виде какого-нибудь алкогольного зелья, а добыть его можно было только одним путём, без криминала — насобирать пустых бутылок и обменять их на какое-нибудь пойло. Это был самый быстрый способ, но не самый безопасный.
Гор попал в такой район, где ревниво соблюдались негласные правила и порядки, порой резко отличающиеся от тех, что были прописаны в законодательстве, и лучше их было не нарушать. У местных бичей и прочей публики территория кроилась на «деляны», где каждый промышлял и добывал себе на прокорм каким-нибудь способом. Границы этих «ареалов» ревностно охранялись их «хозяевами», а уж промысел на чужом наделе, который определил «старший», грозил большой бедой нарушителю. Отлучение от «кормушки» и изгнание с насиженного места было не самым суровым наказанием. Впрочем, пока он вёл себя вполне приемлемо, и трущобы Курского приняли его как родного. Накануне вечером, он забрёл сюда и, насосавшись с какими-то бомжами палёного водевича, прикорнул в одном из заброшенных зданий. Теперь очнувшись от пьяного забытья, Егор хромал в сторону вокзала, выискивая, чем бы потушить пожар бушевавший внутри.
Ему было очень плохо и с каждой минутой становилось всё хуже и хуже: сердце бухало в груди, словно кузнечный молот, в глазах то и дело темнело. «Похоже, щас прикушу хвост!» — мысль, промелькнувшая в голове, была как не своя и не про себя. Апатия и безучастность к тому, что с ним происходит в последнее время, накрыли его в очередной раз с головой, и он брёл вдоль железнодорожного полотна, будто зомби. Впрочем, молодое или нет, не так, скажем не совсем потрёпанное тело, сдаваться без боя не собиралось. Предыдущий опыт и прожитые годы не давали, уразумев, что до хозяина не достучаться, отходняк у него, видите ли, и длительная прострация. Потому-то организм и приступил к действию совершенно самостоятельно, не взирая ни на какие условности!
И начхать ему было, кто здесь и как рулит! Жизнь дороже!!!
Несколько забулдыг, среди которых находилась особь женского пола, расположились на сентябрьском ещё тёплом солнышке разложив утренний завтрак в виде парочки помятых беляшей и ополовиненной бутылки водки, припрятанных видать ещё с вечера. Поблёскивая голодными глазами они всё своё внимание сконцентрировали на предводителе, который суровыми окриками пресекал любое неповиновение и колдовал возле нехитрого закусона, вызывая недовольное ворчание. Именно поэтому они пропустили приближение чужака, который, недолго думая, отвесил им несколько затрещин и, не обращая внимания на протестующие вопли, с жадностью заглотил всё, что так любовно разложили на грязной газетке бичары.
Плюхнувшись на землю, Гор несколько минут не шевелился, ощущая, как организм потихоньку приходит в себя, а струна, натянутая до предела начинает ослабевать. Дышать стало проще, и невольная слеза облегчения поползла по небритой щеке. Подождав пока резкость наведётся окончательно Егор встряхнулся своим большим давно немытым телом и осмотрел поле недавней битвы и трофеи, доставшиеся ему от предыдущих хозяев. Несколько пакетов с пустыми бутылками были по нынешним временам для него целым состоянием, а большая спортивная сумка, стоявшая особняком, заслуживала отдельного и тщательного досмотра. Хотя знакомство с новоприобретённым имуществом могло и подождать, так как вместе с общим улучшением самочувствия потихоньку начинала соображать и голова. Вместо той абракадабры, которая с утра кувыркалась у него под черепушкой, вычленяя одно единственное желание — стакан водки, а лучше — два!!! начали проявляться ещё какие-то желания и потребности. Заметив неподалёку водяной кран и лужи возле него — захотелось напиться и умыться, а затем, привести в порядок то рваньё на себе, которое в недалёком ещё прошлом называлось полевой общевойсковой формой. Правда, ноги были обуты не в новенькие берцы, выданные ему интендантом госпиталя, а в поношенные кроссовки, но внешний вид, впрочем, как и всё остальное, были сейчас не самой сильной его стороной.