Эти распоряжения свидетельствовали о продолжающемся разнобое во взглядах между Розвадовским, Галлером и Сикорским. Последний нашел себе сильную поддержку в лице ген. Вейганда, и по настоянию последнего оба этих приказа были отменены в тот же день{294}.
Только 12 августа ген. Сикорский получил возможность приступить к выполнению своего плана перегруппировки. Суть этого плана заключалась в следующем: под прикрытием заслонов группы Барановского, переходившей под начальство полковника Заржицкого, и 17-й пехотной дивизии во второй линии развертывались 18-я пехотная дивизия, Сибирская бригада и 8-я кавалерийская бригада, опираясь своим правым флангом на крепость Модлин. В гарнизоне последней оставлялось несколько отдельных добровольческих батальонов с тремя бронепоездами и ротой танков. По занятии войсками второй линии своего положения через нее должны были пройти части заслонов и поступить в резерв армии, который после реорганизации добровольческих частей должны были составить: 9-я пехотная дивизия, 17-я пехотная дивизия и добровольческая дивизия (сводная из разных добровольческих групп){295}. На своем левом фланге Сикорский сохранял сильную группировку в виде 18-й пехотной дивизии и конницы в целях активного противодействия охватывающему маневру красных. Все расположение 5-й польской армии прикрывалось линией р. Вкры.
В день же 12 августа в общий план действий польского главного командования добавлено было последнее звено и польским военным министром ген. Сосновским. Ответственный [522] по своей должности за доставку военного снаряжения и материала из Франции и поэтому более других беспокоившийся за безопасность сообщений Польши с морем, ген. Сикорский энергично приступил к формированию «группы нижней Вислы» ген. Осиковского и к укреплению предмостий Вышгорода, Плоцка и Влоцлавска, сосредоточивая в них различные добровольческие отряды{296}.
Теперь мы имеем возможность приступить к сравнению и анализу обоих планов по существу. Но предварительно мы посмотрим, к какому соотношению сил приводили планы обоих противников в их окончательной формулировке.
Севернее р. Зап. Буг наша ударная группа северных армий в 37 742 штыка и сабли должна была встретить 25 836 штыков и сабель 5-й польской армии и «группы нижней Вислы» при 452 пулеметах, 172 легких и тяжелых орудиях, 9 броневиках, 46 танках и 2 бронепоездах. К югу от р. Зап. Буг 10 328 штыков и сабель нашей 16-й армии, долженствовавшей выйти на среднюю Вислу на 120-километровом фронте от устья Зап. Буга до Козениц искл., встречали до 33 000 штыков и сабель 1-й и отчасти 2-й польских армий, положение которых усиливалось укреплениями Варшавского предмостья и рубежом средней Вислы. Наконец, первоначально 6600 штыков Мозырской группы, в дальнейшем по предположению командзапа усиливавшихся на 26 225 штыков и сабель 12-й и 1-й конной армий, на каковые твердо рассчитывал с 3 августа и по расчету времени и пространства имел право рассчитывать командзап, а всего, значит, 32 825 штыков и сабель (из коих 15 000 сабель), выходили на 29 500 штыков и сабель польской «центральной группы армий». Таким образом, несмотря на общее численное превосходство противника на Висле, мы должны были иметь численное превосходство на решающих фланговых направлениях. Это достигалось благодаря тому, что против сильного польского центра, имевшего задачи чисто пассивного характера в районе Варшавы, командзап растягивал 16-ю армию.
Руководящей идеей замысла командования Западного фронта являлся удар сильным правым крылом по мощной группировке польских войск в районе Модлин — Варшава с [523] попутной парализацией возможного польского контрманевра из-за Вепржа наступлением другой ударной группы на Люблинско-Демблинском направлении, что должно было явиться наилучшим обеспечением операции. Разгром живой силы противника приводил к падению рубежа средней Вислы со столицей государства — Варшавой, что означало перешибание станового хребта всей польской обороны. Теперь, когда из книги Сикорского мы знаем, что базирование польской армии действительно опиралось на Данцигский коридор, нам представляется излишним полемизировать с авторами, утверждающими противное. Все грозное для противника значение этого замысла прежде всего разгадал и оценил французский ген. Вейганд; подавленная психика большинства польских генералов была слишком озабочена ближайшими судьбами Варшавы, и масштаб их оперативного кругозора не простирался дальше ближайших подступов к ней.