Для наведения дисциплины командный состав требовал восстановления смертной казни на фронте, против этого выступали социал-демократические организации: «Смертная казнь увеличит возмущение в армии, дезорганизует и ослабит ее…, — предупреждали они, — Восстановление смертной казни дает оружие в руки самым темным силам реакции в борьбе с революцией»[202]; «Восстановление смертной казни на фронте… внесет раздражение и дезорганизацию в солдатские массы»[203].
Смертная казнь была восстановлена 12 июля «Когда применили у нас смертную казнь на фронте, то все начальники торжествовали и говорили солдатам — лопнула ваша свобода, (однако вскоре) вследствие этого среди солдат началось волнение»[204]. «Отмечается во многих частях повышенное настроение в связи с введением строгой дисциплины, смертной казни, — сообщала Сводка о настроении армии, — и вообще недовольство решительными мерами верховного»[205]. Тем не менее, по словам лидера эсеров В. Чернова, «на московском государственном совещании некоторые хвастались, что за нарушение воинской дисциплины без колебаний приказывали расстреливать целые полки»[206].
Ответной реакцией солдат, на применение карательных мер, все чаще становилось убийство офицеров[207]. Примером мог служить 10-й Сибирский полк, в котором один из стрелков, «за вооруженный грабеж был приговорен к смертной казни», в ответ солдаты «потребовали выдачи приговоренного, угрожая в случае отказа перебить всех офицеров и весь состав суда»[208]. Командующий 11-й армией ген. П. Балуев буквально впадал в отчаяние: «Ознакомившись с духом армии, я в ужасе, я потрясен от того, какая опасность и позор ожидают Россию. Время не ждет… (Но) параграф 14 Декларации (то есть право расстреливать на месте) исполнять нельзя, потому что командир в одиночку противостоит сотням и тысячам вооруженных людей, склонных к побегу…»[209].
Вся история с летним наступлением русской армии, приходил к выводу ген. Н. Головин, «представляла собою стратегическую авантюру», в которую первый раз было вовлечено офицерство. Во время корниловского выступления офицерство было вовлечено во вторую авантюру, это была политическая авантюра. «Первая авантюра озлобила солдат против офицеров. Вторая сделала их врагами. В этом отношении ген. Корнилов вместе с Керенским, — по словам Н. Головина, — играли в руку своего общего врага — большевиков, окончательно расчленяя Русскую Армию на две враждебные части, которые впоследствии будут называться одна Белой, а другая Красной Армией»[210].
Действительно, корниловский мятеж окончательно расколол армию. «После Корниловского выступления разрыв между офицерским составом и солдатской массой происходит уже полный и окончательный, — сообщала октябрьская сводка о настроениях с Западного фронта, — масса видит в офицерах не только «контрреволюционеров», но и главную помеху к немедленному прекращению войны»[211]. Именно в это время, повторял Головин, «разрыв доходит до крайности: оба лагеря становятся по отношению друг к другу вражескими. Это уже две вражеские армии, которые еще не носят особых названий, но по существу это белая и красная армия»[212].
«Во всех подразделениях, — подтверждал А. Керенский, — началась охота, издевательства, уничтожение офицеров. На всем протяжении фронта солдаты самовольно арестовывали офицеров, сами оглашали обвинительные заключения…, выбирали новых командиров, устраивали военно-революционные трибуналы… Все офицеры превратились в «корниловцев», то есть реакционеров»[213]. Виновным в этом, Керенский считал лично ген. Л. Корнилова: «сам глава армии подал пример неповиновения по отношению к вышестоящему — высшей правительственной власти. Таким образом, было подтверждено право каждого, кто носил оружие, действовать по своему разумению. Поступок Корнилова сыграл ту же роковую роль для судьбы армии…, он завел армию на дорогу, которая привела ее к окончательному краху»[214].
Настроения офицерского корпуса, в ответ на эти обвинения, передавали слова последнего начальника Генерального штаба русской армии ген. В. Марушевского: на путь борьбы офицеров толкнула «мартовская революция…, которая совершенно выбросила из колеи. Вся моя жизнь была положена на изучение моего специального дела, я никогда не занимался социальными вопросами… Разлагающие приказы Вр. Правительства, направленные специально против офицерского корпуса — в течение всего нескольких дней — совершенно подорвали авторитет этого правительства в наших глазах. Долг слепо повиноваться этой власти, влекущей армию в пропасть, исчез. Оставалось одно — отдать все свои силы на выполнение последнего завета царя — «война до победного конца»»[215].
202
16 июля 1917.— Резолюция V съезда Социал-демократии Латышского края с протестом против восстановления смертной казни на фронте. // Революционное движение…, с. 222.
203
20 июля 1917.— Резолюция собрания 23 русских, сибирских и латышских полков 12-й армии с протестом против введения смертной казни, расформирования революционных частей и ограничения прав войсковых комитетов // Революционное движение…, с. 230.
204
30 августа 1917.— Обзор писем солдат в газете «Голос социал-демократа». // Революционное движение…, с. 370.
205
25 августа 1917. — Сводка сведений о настроении действующей армии с 10 по 19 августа // Революционное движение…, с. 347.
207
См. например: 2 августа 1917.— Донесение временно исполняющего должность начальника штаба армий Западного фронта М. П. Алексеева начальнику штаба верховного главнокомандующего А. С. Лукомскому о волнении в 299-м пехотном Дубпеиском полку и убийстве командира полка; 4 августа. — Донесение командующего 11-й армией Ф. С. Рерберга главнокомандующему армиями Юго- Западного фронта А. И. Деникину о протесте солдат 3-й артиллерийской бригады 6-го армейского корпуса против приказа генерала Корнилова о мерах борьбы с дезертирством // Революционное движение…, с. 288, 300.
208
27 октября. — Донесение генерал-квартирмейстера Северного фронта В. Л. Барановского генерал-квартирмейстеру верховного главнокомандующего М. К. Дитерихсу о настроении в войсках Северного фронта. // Революционное движение …, с. 551.
211
«Сводка сведений о настроении частей войск Армий Западного фронта с 12(25)–15(28).10.1917» (Головин Н. Н.…, с. 373.)
212
Головин Н. Н. Российская контрреволюция, Ревель, 1937, Кн. 2, с. 114 (Волков С. В.…, с. 31)