«Чем, кроме «зараженного духа», кроме пагубной склонности к самоублажению можно было бы объяснить, что стоявшее на высших ступенях военной иерархии и призванное руководить сложнейшими событиями лицо дает этим событиям оценку, по наивной простоте своей присущую разве что ученику подготовительного класса, — восклицал плк. Р. Раупах, — Эта боязнь называть вещи своими именами исключала всякую возможность трезвой оценки событий и людей, то есть то качество власти, без которого она утрачивала свое значение»[670].
Непредрешенчество
Надо было, во что бы то ни стало отстоять демократическое обличье нашего белого дела, не ради самого обличья, а потому, что этого требовала практическая политика, нужно было показать силу правительства и соответственно поднять доверие к его обещаниям.
Абстракцию «Белой идеи» наиболее ярко подчеркивал лозунг, провозглашающий ее цели — «Непредрешение». В соответствии с этим лозунгом все будущее политическое устройство России отдавалось на волю нового «Учредительного собрания», которое должно было быть созвано после победы над большевизмом. Идея «Непредрешения» стала официальной целью Белого движения 9 января 1918 г., прозвучав в манифесте Добровольческой армии: «Новая армия будет защищать гражданские свободы, что бы позволить хозяевам русской земли — русским людям — выражать через выбранное Учредительное собрание свою волю…»[672].
Один из авторов манифеста создатель Белой армии Юга России ген. М. Алексеев в июне 1918 г. откровенно пояснял: «Относительно нашего лозунга — Учредительное собрание — необходимо иметь в виду, что выставили мы его лишь в силу необходимости… Наши симпатии должны быть для вас ясны, но проявить их здесь было бы ошибкой, т. к. населением это было бы встречено враждебно… Большинство офицеров Добровольческой армии было за поднятие монархического флага…»[673].
Например, полковым маршем, одного из лучших полков Добровольческой армии — Белозерского, был «марш «славься вечно, православный русский царь!..» Марш был прият и мною, — вспоминал командир полка Штейфон, — во всей его неприкосновенной красоте и величии»[674]. Знаменитый ген. Дроздовский был даже одним из руководителей тайной монархической организации в деникинской армии[675]. Еще более четко определял свою позицию главнокомандующий колчаковской армией ген. Сахаров: «мы сражаемся за нашу родную тысячелетнюю Россию, которая всегда так полно и мощно воплощалась для каждого русского в словах «русский царь». Вот прозвучи громко это близкое каждому русскому слово. Начертай его Белое движение на своем знамени под святым восьмиконечным крестом. Все стало бы ясно для всех…»[676].
Как на Юге и в Сибири, так и на Севере России: «Все русские офицеры думают только о реставрации царской России…, — приходил к выводу командующий «союзническими» войсками на Севере британский ген. Э. Айронсайд, — Они, кажется, ничему не научились и не озаботились»[677]. «К монархическому течению, — подтверждал командующего белой армией на Севере ген. Марушевский, — примыкали лучшие представители кадрового офицерства, наиболее подготовленные для строевой работы»[678]. Историк С. Волков, самым подробным образом исследовавший взгляды офицерского корпуса, лишь подтверждает, что они были в своем подавляющем большинстве промонархическими[679].
Но, отмечал помощник Деникина, председатель Особого совещания ген. А. Лукомский: «в 1918 и 1919 гг. провозглашение монархического лозунга не могло встретить сочувствия не только среди интеллигенции, но и среди крестьян и рабочей массы…, провозглашение же республиканских лозунгов не дало бы возможности сформировать мало-мальски приличную армию, так как кадровое офицерство, испытавшее на себе все прелести революционного режима, за ними не пошло бы»[680].
В результате во всех белых армиях, так же как и на Северо-западе России «получалась, — как отмечает историк Н. Корнатовский, — картина сотрудничества в общей борьбе с Советской республикой… двух формально исключающих друг друга контрреволюционных группировок… мелкобуржуазной и реакционно-монархической, первая считала врагами большевиков и черносотенцев, а вторая — большевиков и «демократов»»[681]. Не случайно Колчак в ответ на призыв ген. Сахарова провозгласить лозунгом белых «возвращение к царской власти»[682], лишь «саркастически рассмеялся: — А что скажут наши иностранцы, союзники?… Что скажут мои министры?»[683] Основу, как Совета Верховного правителя, так и Совета министров составляли кадеты: Гинс, Пепеляев, Тельберг, Гаттенбергер, Михайлов, Морозов, Сапожников и т. д., включая прогрессиста Вологодского, меньшевика Шумиловского и др.
677
Айронсайд Э. 7, 16 ноября 1918 г. (См. подробнее: Голдин В. И. Русский Север…, с. 451).