В октябре Ленин выдвинул требование о создании 3-х млн. Красной Армии. К концу 1918 г. в стране действовал 7431 военкомат. Однако для экипировки и оснащения трех миллионов солдат у Советов не хватало около двух миллионов винтовок, почти двух с половиной миллионов шинелей и сапог…[728]. Описывая трудности, с которыми столкнулась мобилизация, ее непосредственный участник С. Оликов отмечал, что «Красная армия находилась в значительно худших условиях, чем какая-то ни было армия в прошлом, — как в отношении продовольствия, одежды и обуви, так и всех видов военного снабжения. Кроме этого, ни одна армия не формировалась в такой короткий срок и под таким давлением превосходящего врага…»[729].
Одной из основных проблем оказалось — отсутствие профессионального командного состава. Без него создание Красной армии было невозможно, неслучайно еще в марте 1918 г. СНК узаконил призыв в Красную Армию «военных специалистов» из бывших офицеров царской армии. «Если бы мы не взяли их на службу и не заставили служить нам, мы не могли бы создать армию…»[730], — признавал Ленин, — «И только при помощи их Красная армия смогла одержать те победы, которые она одержала…»[731]; «Без них Красной армии не было бы… Когда без них пробовали создать Красную армию, то получалась партизанщина, разброд, получалось то, что мы имели 10–12 миллионов штыков, но ни одной дивизии, ни одной годной к войне дивизии не было, и мы не способны были миллионами штыков бороться с ничтожной регулярной армией белых»[732].
«Тем успехом, который нам удалось достичь при создании Красной армии и привождении ее на ратное поле, мы, — подтверждал первый красный главком И. Вацетис, — обязаны почти исключительно тому, что… удалось в сентябре 1918 года поставить в ряды действующей армии на ответственные штабные должности, а равно и на крупные командные посты, лиц с академическим образованием и бывших офицеров Генерального штаба с большим научным и командным опытом старой армии. Без них, само собой разумеется, у нас не было бы никакой Красной армии и не было бы тех успехов, которых мы достигли. Это необходимо признать, и это колоссальнейшая заслуга бывших офицеров Генерального штаба…»[733].
Часть офицеров выступила на стороне «красных», уже на следующий день после Октябрьской революции. Причина этого, по словам Л. Троцкого, заключалась в том, что «большое число офицеров, которые не разделяли наших (большевистских) политических взглядов, но, связанные со своими частями («loyalement attaches»), сопутствовали своим солдатам на поле боя и управляли военными действиями против казаков Краснова»[734]. Среди мотивов поступления офицеров на службу к большевикам немалую роль играли и чисто материальные: с демобилизацией прежней армии офицеры были лишены всех видов пенсий и таким образом, вместе с семьями, всех средств к существованию[735]. Некоторые офицеры, по словам А. Ганина, перешли в Красную армию из старой армии по инерции: «например, большинство работников Ставки остались на своих местах после смены власти», при этом значительная часть из них считала, что большевики не смогут долго удержаться у власти[736].
В тоже время часть офицеров вступала в Красную армию совершенно сознательно. Примером в данном случае мог служить ген. генштаба А. Балтийский, который объяснял свое решение тем, что и он, «и многие другие офицеры, шедшие по тому же пути, служили царю, потому что считали его первым среди слуг отечества, но он не сумел разрешить стоявших перед Россией задач и отрекся. Нашлась группа лиц, вышедших из Государственной Думы, которая взяла на себя задачу продолжать работу управления Россией. Что же! Мы пошли с ними… Но они тоже не справились с задачей, привели Россию в состояние полной разрухи и были отброшены. На их место встали большевики. Мы приняли их как правительство… и пришли к полному убеждению, что они правы, что они действительно строят государство»[737].
При этом, отмечает А. Кавтарадзе, среди бывших офицеров «членов партии большевиков насчитывались буквально единицы». «Чем выше была командная категория, — признавал Реввоенсовет Республики в 1919 г., — тем меньшее число коммунистов мы могли для нее найти…»[738]. Переход на сторону красных, как правило, определялся не восприятием офицерами большевистской идеологии, а чувством воинского долга. Пример тому давал ген. А. Свечин, который указывал, что «Наступление немцев на Псков и Нарву толкнуло меня предложить свои услуги советской власти»[739]. Последнего военного министра Временного правительства эсера ген. А. Верховского, привели в Красную армию революционные мотивы, при этом он указывал, что методы, которые используют большевики, не соответствуют его взглядом, тем не менее: «Мои цели совпадали с целями, поставленными Советской властью и партией…»[740].
730
Ленин В. И. Речь на совещании по партийной работе в деревне. 18.11.1919 // Ленин В. И. ПСС., т. 39, с. 313–314.
731
Ленин В. И. Речь на заседании Московского совета. 6.03.1920 // Ленин В. И. ПСС., т. 40, с. 199.
732
Ленин В. И. Речь на III Вcepocc. съезде рабочих водного транспорта. 15.03.1920 // Ленин В. И. ПСС., т. 40, с. 218.
738
Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917–1920 гг. М., 1988, с. 211.