Выбор многих офицеров и генералов был действительно совершенно сознательным и принципиальным. Например: 2.09.1918 г. в плен к белым попал один из первых военачальников, вступивших в Красную Армию, бывший генерал-лейтенант фон А. А. Таубе, за отказ «осудить большевизм» и сотрудничать с колчаковцами был приговорен к расстрелу[741]; Бывший генерал-майор, сын солдата А. П. Николаев, командовавший бригадой РККА, был взят белыми в плен в мае 1919 г., за отказ перейти к ним на службу был повешен[742]; Бывший генерал-майор, потомственный дворянин А. Б. Станкевич, командовавший 55-й стрелковой дивизией РККА, попав в плен к белым на Южном фронте в октябре 1919 г. отказался перейти на службу к Деникину, за что подвергся жестоким пыткам и был повешен[743]…
В обобщающем виде настроения этой группы офицеров — сознательно перешедших на сторону красных отражали слова ген. Брусилова: «Понять мне их (большевиков) трудно. Я не сочувствую тем, кто разжигает братоубийственную борьбу. Но я считаюсь с интересами народа и твердо знаю: кто выступает против него, под любыми лозунгами и любыми фразами, — тот авантюрист. Правда, в конечном счете, всегда за народом, этому учит история». «Мы с вами принадлежим к очень небольшой части населения, которая, в силу разных обстоятельств, руководила, направляла жизнь государства, вырабатывала политику. Причем в последние десятилетия делала это настолько скверно, что завела страну в военный и экономический тупик». «Я подчиняюсь воле народа, он вправе иметь правительство, которое желает. Я могу быть не согласен с отдельными положениями, тактикой Советской власти, но, признавая здоровую жизненную основу, охотно отдаю силы на благо горячо любимой Родины»[744].
Бывший военный министр В. Сухомлинов в 1924 г. издал в Берлине свои «Воспоминания», которые заканчивал следующими словами: «Залог для будущей России я вижу в том, что в ней у власти стоит самонадеянное, твердое и руководимое великим политическим идеалом (коммунистическим) правительство… Их мировоззрение для меня неприемлемо. И все же медленно и неуверенно пробуждается во мне надежда, что они приведут русский народ, быть может, помимо их воли, по правильному пути к верной цели и новой мощи… Что мои надежды являются не совсем утопией, доказывает, что такие мои достойные бывшие сотрудники и сослуживцы, как генералы Брусилов, Балтийский, Добровольский, свои силы отдали новому правительству в Москве. Нет никакого сомнения, что они это сделали, убедившись в том, что Россия и при новом режиме находится на правильном пути к полному возрождению»[745].
В создании Красной армии участвовали бывшие военные министры А. Куропаткин, А. Поливанов и Д. Шуваев, начальник Штаба Ставки Верховного главнокомандующего В. Бонч-Бруевич, помощник начальника Генерального штаба Н. Потапов, начальник Главного артиллерийского управления А. Маниковский, командующие фронтами П. Балуев, А. Брусилов, В. Черемисов всего около 750 генералов — более трети всего генеральского корпуса России. По словам В. Шульгина «Одних офицеров Генерального штаба чуть ли не половина осталась у большевиков. А сколько там было рядового офицерства, никто не знает, но много»[746].
По данным А. Кавтарадзе «самой ценной и подготовленной части офицерского корпуса русской армии — корпуса офицеров Генерального штаба» в Красной армии оказались 639 человек, что составляло 24–33 % всех офицеров Генштаба[747]. Всего по подсчетам Кавтарадзе в Красной армии служило примерно 30 % общего офицерского состава, в Белой — 40 % и еще 30 % в 1917 г. оказались вне какой-либо армейской службы вообще[748].
Тем не менее, количество офицеров добровольно вступивших в Красную армию было незначительно, основная часть была привлечена по мобилизации[749]. Помимо, по словам плк. Штейфона, «непримиримой разности мировоззрений…»[750] и чувства мести за погибших товарищей, существенной преградой для вступления офицеров в Красную армию являлись психологические мотивы, которые крылись не просто в утрате офицерами их социального статуса, но и, по сути, в превращении их в дискриминируемую общественную группу, лояльность которой находилась под контролем приставленных к ним комиссаров[751]. «На них (на военспецов), — признавал этот факт И. Вацетис, — смотрят как на необходимое зло, которое временно необходимо использовать, а потом выбросить за борт, как выжатый лимон»[752].
741
746
Шульгин В. В. Что нам в них не нравится… Об антисемитизме в России. СПб., 1992, с. 123. (Шульгин В. В.…, с. 537–538, ком. Ю. В. Мухачева.)
747
Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917–1920 гг. М., 1988, с. 174, 181, 179, 196–97. По данным С. Волкова 31,6 %. Если считать только тех, кто не перешел к белым то по данным С. Волкова 23,5 %, Байова — 21 %, А. Зайцова — 24 %. (Байов А. К. Генеральный штаб во время Гражданской войны. Ч, 84.; Зайцов А. А. 1918 год. С. 184–187. (Волков С. В.…, с. 323.))
748
Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917–1920 гг. М., 1988, с. 174, 181, 179, 196–97.