И «офицерство, оставшееся вследствие полного разложения фронта не у дел, потерявшее благодаря большевистским декретам все свои права, естественно, — отмечал ген. Глобачев, — тянуло на Юг к Корнилову, где офицерское достоинство и звание уважалось»[753]. «Перелом в настроении офицерства и в его отношении к Красной армии было бы легче создать, — подтверждал перешедший в Красную армию ген. М. Бонч-Бруевич, — если бы не непродуманные действия местных исполкомов, комендантов городов и чрезвычайных комиссий»[754].
Деятельность последних радикализовалась тем, что «местами контрреволюция имела успех и весьма значительный. Порой Чрезвычайная комиссия запаздывала и узнавала весьма поздно о намерениях заговорщиков, а еще чаще ей мешали в предупреждении восстаний. Мы, — писал впоследствии один из руководителей ВЧК М. Лацис, — получили достаточно уроков, чтобы этого впредь не допустить»[755].
Для предупреждения подобных выступлений был введен строгий контроль и учет социальных групп, на которые могла опереться контрреволюция и прежде всего офицеров: на местах все офицеры брались на учет, причем им вменялось в обязанность регулярно являться к комиссарам и отмечаться, на документах у них ставился штамп «бывший офицер». «Офицеров объявили вне закона. Многие уехали на юг. Знакомые, — вспоминал один из них С. Мамонтов, — стали нас бояться»[756].
В Москве, по данным историка Волкова, при объявлении регистрации (14 августа 1918 г.) явилось свыше 17 тысяч офицеров, из них было посажено в тюрьмы 15 тысяч, многие «нашли свой конец в тире соседнего Астраханского гренадерского полка»[757]. Схожие меры были предприняты в городах Поволжья, в Москве и т. д. Так в Нижнем Новгороде регистрацию прошли 1500 человек, из которых арестован каждый второй и примерно каждый двадцатый расстрелян в августе-сентябре 1918 г.[758]. В Великом Устюге 27 августа «в целях предупреждения было арестовано 30 офицеров»[759].
В Саратове арестованы все офицеры не находящиеся на советской службе[760]. По данным Лациса в Москве было зарегистрировано 35 тысяч офицеров, в Казани 5,5 тысяч, в Нижнем Новгороде 5 тысяч, в Пензе 20 тысяч и т. д.[761]. В Казани главнокомандующий красной армией М. Муравьев издал приказ, требующий регистрации всех офицеров. За невыполнение — расстрел. «Я видел позорную картину, — вспоминал пдп. Ф. Мейбом, — когда на протяжении 2–3 кварталов тянулась линия офицеров, ожидавших своей очереди быть зарегистрированными. На крышах домов вокруг стояли пулеметы, наведенные на гг. офицеров…»[762].
Регистрация офицеров не была изобретением большевиков.
Например, царское правительство, отмечал секретарь последнего московского градоначальника В. Брянский, «очень неохотно давало разрешения на открытие частных офицерских лазаретов, желая держать офицеров под военным наблюдением»[763]. Уже в декабре 1914 г. командующий МВО издал приказ: офицеры, находившиеся на лечении в Москве, должны каждые две недели являться на медицинскую комиссию. «Я не знаю более гнусного и подлого учреждения, чем 1-й московский эвакуационный пункт, — вспоминал о ней один из раненых офицеров… Ждать своей очереди (часами) приходится в грязном, узком коридоре…»[764].
Первую «революционную» регистрацию офицеров объявил, в день свершения февральской революции — 28 февраля 1917 г. председатель Государственной Думы М. Родзянко, который при этом предупредил, что «малейшее промедление явки офицеров неизбежно скажется на интересах офицерского корпуса»[765].
«Белая власть, — по словам плк. Б. Штейфона, — невольно усвоила тот же принцип. На наших регистрациях офицерам тоже надо было прежде всего оправдываться…»[766], «в Таганроге, Ростове и проч., и проч. — его (офицера), — подтверждал плк. А. Мариюшкин, — травили усердные не по разуму контрразведки и «неудачные копии» чрезвычаек, вроде особых реабилитационных и следственных комиссий и судов, которые изматывали душу и нервы…»[767]. «Офицеры, настоявшись бесплодно много дней в длинных очередях официальных комиссий…, (сами) стали поступать в те или иные части»[768].
753
Глобачев К. И.…, Часть II. Гл. Глава IV Устройство личных дел. См. так же: Глобачев К. И.…, Часть II. Гл. Глава VIII Новороссийск, Екатеринодар, Ростов.
755
Лацис М. Я. Два года борьбы на внутреннем фронте. Популярный обзор двухгодичной деятельности чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. М., 1920, с. 82. (Ратьковский И. С.…, с. 128)
757
Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республике Советов 1917–1920 гг. М., 1988, с. 118; Лебедев В. И. Борьба русской демократии против большевиков, Нью-Йорк, 1919, с. 37; Волков А. Л. Гренадеры в Гражданской войне // ВИВ. N 45/46, с. 35. (Волков С. В.…, с. 88.)
767
Мариюшкин А. Л. Трагедия русского офицерства. — Новый Сад, 1923. // Офицерский корпус…, с. 403–414.