А теперь снимайте бахилы, сказала служительница. Пойдемте, покажу вам дом, где родился Чапаев.
Небольшая изба в три окна, рядом с музеем. Ее заботливо перенесли сюда из деревни Будайка. Именно в этом здании родился и провел первые десять лет своей жизни Василий Иванович Чапаев.
Внутри - идеальная чистота, приятно пахнет деревом. Обычная русская изба. Кровать, детская люлька, стол. Печь, которую клали уже здесь, в Чебоксарах, - транспортировать сюда аутентичную печь оказалось затруднительным. В красном углу - одинокая картонная софринская иконка Спасителя. Иконка современная, говорит служительница, но настоящая, из церкви, освященная.
Это, конечно, хорошо, что освященная. Вспомнился журнал «Русский дом» и заголовок «О чем молился Чапаев». О чем же он молился…
Есть еще чердак, сказала служительница. Хотите посмотреть?
Да нет, спасибо.
Осмотр экспозиции окончен.
Как уже было сказано, о личности Василия Ивановича музейная экспозиция практически ничего не сообщает. Исключение - та анонимная самарская публикация, из которой мы узнаем, что Василий Иванович был малограмотен, груб и неотесан, зато храбрый воин и отличный коммунар, и если кого и оскорблял, то не из самодурства, а по глубоким причинам, которые он, правда, и сам не очень-то осознавал.
Наверное, это не вина музея. Просто личность такая - целиком и полностью уместившаяся в своих действиях военного характера. Все эти планы, схемы боевых действий, приказы о перемещениях и наградах, толпы красноармейцев, тачанки, кони-люди - это и есть личность Чапаева. Кстати, в той же самарской публикации говорится, что у него совсем не было никакой личной жизни.
И все же музей производит несколько удручающее впечатление. Своей во многом хаотичной, заполненной случайными предметами экспозицией. Пистолетом Beretta. Листком про образ Чапаева в искусстве. Убогими надписями от руки. Сдувшимся волейбольным мячом.
Приезжайте к нам еще, сказала на прощание служительница.
Да, да, конечно, спасибо вам большое.
Проклятая вежливость.
Карен Газарян
Слово не воробей
Кровавая терминологическая война
20 февраля 1988 года внеочередная сессия народных депутатов Нагорно-Карабахской Автономной Области обращается к Верховным Советам Армянской ССР, Азербайджанской ССР и СССР с просьбой рассмотреть и положительно решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджана в состав Армении. 21 февраля Политбюро ЦК КПСС принимает постановление, согласно которому требование о включении Нагорного Карабаха в состав Армянской ССР представляется как принятое в результате действий «экстремистов» и «националистов» и противоречащее интересам Азербайджанской ССР и Армянской ССР. Постановление ограничивается общими призывами к нормализации обстановки. В ответ на это в Степанакерте и Ереване собираются многотысячные митинги. В Ереван на экстренную встречу с партийным руководством Армении прибывают член Политбюро ЦК КПСС тов. А. И. Лукьянов и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС тов. В. И. Долгих. Один из них произносит фразу: «Что же это вы, два мусульманских народа, не можете поделить между собой этот Карабах?» Слова выплескиваются на улицу. Улица оскорблена. А улица уже становилась обществом. Принимая на Старой площади армянских писателей Сильву Капутикян и Зория Балаяна, Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев сказал: «А вы подумали о судьбе тех сотен тысяч армян, что живут в Баку?» Горбачев думал, что перед ним сидят экстремисты. Советская власть привыкла разговаривать с инакомыслящими в кабинетах, и беседы эти всегда сводились к вербовке, замешанной на шантаже: «Ну зачем же вы так, у вас ведь дети, мать старенькая…» 28 февраля 1988 года в азербайджанском городе Сумгаит случились армянские погромы. Погромы в Баку начались аж через два года, 20 января 1990-го, но даже тогда происходящее еще не называлось войной. Советский Союз формально продолжал существовать. Меж тем на его территории шла самая настоящая война - гражданская. Война одних граждан СССР с другими гражданами СССР. Совсем скоро СССР исчез с политической карты мира.
Принято считать, что советскую власть погубил Карабах. Подобное утверждение не то чтобы спорно - оно перпендикулярно сути проблемы. Оно лежит в области эйзенштейновской поэтики: Карабах - как символический выстрел крейсера «Аврора», нацеленный на ненавистный Кремль-Зимний, а потом за дело берутся революционные матросы, они бегут, перелезают через ограду - и вот, правительство низложено, ура. Это глубочайшее преувеличение. Советскую власть и страну погубили не пассионарии, выступавшие на ереванских митингах. И не сумгаитские погромщики. И даже не Советская армия, в 1990 году введенная в Баку. Советскую власть погубили слова. Вот что предприняло союзное руководство в ответ на погромы, митинги и перестрелки. Весной 1988 года вышло постановление Верховного Совета СССР «О мерах по ускорению социально-экономического развития Нагорно-Карабахской Автономной Области Азербайджанской ССР в 1988-1995 годах». Понятно, что руководство страны, действовавшее в рамках подобного дискурса, не могло и не умело вести полемику с новыми национальными элитами о том, какая юридическая норма важней - о праве наций на самоопределение или о территориальной целостности и нерушимости границ.