Владевший арабским языком полковник Бегбедер[138] обратился за помощью к халифу Мулей Хасану, предупредив, что республиканское правительство может для противодействия восставшим объявить Марокко независимым. Поощрение марокканского национализма представляло опасность для халифа, сотрудничавшего с колониальными властями.
Вечером 17 июля республиканское правительство в Мадриде узнало о восстании. Следующим утром оно выступило с коммюнике: «Правительство сообщает, что восстание ограничивается определенными районами в Протекторате, – и заверяет, что ни один человек на материке не присоединился к этой нелепой затее».
В 3 часа дня 18 июля Касарес Кирога твердо отклонил предложения помощи НКТ и ВСТ. Он призвал всех продолжать нормальную жизнь и «доверять вооруженным силам государства». Он утверждал, что выступление в Севилье подавлено, все еще веря, что генерал Кейпо де Льяно сохранит для республики центр Андалусии. На самом деле Кейпо де Льяно уже сделал прямо противоположное. «Благодаря принятым правительством превентивным мерам, – продолжал Касарес Кирога, – можно говорить о том, что с широким антиреспубликанским движением покончено». Он снова отказался вооружить рабочих, пригрозив, что «любой, раздающий оружие без моего разрешения, будет расстрелян»[139].
Той ночью НКТ и ВСТ объявили по радио «Union» всеобщую забастовку – это было наибольшее, что они могли сделать для мобилизации сторонников. Поступавшие известия свидетельствовали, что заявления властей полны противоречий, лжи и самоуспокоения. Рабочие стали доставать из тайников оружие, спрятанное после событий в Астурии в октябре 1934 года.
Правительство Касареса Кироги поняло наконец, с чем столкнулось, но его позиция осталась прежней. «Его кабинет, – сумасшедший дом, – свидетельствует очевидец, – и главный безумец – сам премьер-министр. Он не спит и не ест, а только орет как одержимый. Он слышать не желает о том, чтобы вооружить народ, и грозит расстрелом любому, кто сделает это по собственной инициативе»[140].
Восстание в том или ином городе обычно добивалось успеха по одному и тому же сценарию: его началом становился захват стратегических зданий, например муниципалитета. При отсутствии военного гарнизона мятежные силы состояли из гвардейцев, фалангистов и сторонников правых с охотничьими ружьями и дробовиками. Они объявляли военное положение, применяя военную терминологию, и кое-где сбитые с толку жители думали, что они выполняют приказы мадридского правительства.
НКТ и ВСТ отвечали объявлением всеобщей забастовки и требованием к гражданскому губернатору выдать им оружие. В оружии либо отказывали, либо его не было. Быстро вырастали баррикады, но рабочих, сопротивлявшихся бунтовщикам, убивали, выживших потенциальных оппонентов, от гражданского губернатора до профсоюзного деятеля низшего звена, казнили. С другой стороны, если войска колебались или не спешили выходить из казарм, а рабочие были готовы дать отпор, исход обычно получался совсем другим. Достаточно было немедленной атаки на казармы или их окружения, чтобы мятежники сдались.
Очень важным фактором был выбор военизированных формирований, гораздо лучше обученных и вооруженных, чем призывная пехота. Но неверно называть их лояльность или нелояльность властям решающим обстоятельством. Они, как население в целом, часто колебались, и только самые преданные шли в бой, поражение в котором было заранее предопределено. Они часто выжидали, желая удостовериться, как все обернется, прежде чем сделать решающий шаг. Если рабочие организации действовали незамедлительно и твердо, то они обычно сохраняли лояльность, хотя позже Гражданская гвардия часто показывала свое истинное лицо. Из двух гвардий штурмовая была более предана правительству, чем гражданская, но она чаще бывала развернута в городах, а в больших городах был более подготовленный рабочий класс.
Важное стратегическое значение в планах мятежников имел город Севилья, считавшийся лучшей базой для наступления на Мадрид. Тамошний умный начальник штаба Хосе Куэста Менерео был настоящим мозгом переворота, уступившим «трон» – звание «вице-короля» Андалусии – генералу Кейпо де Льяно, командующему carabineros, пограничной стражи. Кейпо был непочтительным и непредсказуемым циником с убийственно черным юмором. Ранним утром 18 июля в сопровождении своего адъютанта и трех других верных офицеров он явился в кабинет командира дивизии генерала Хосе Фернандеса де Вилья-Абрилле, совершенно не ожидавшего этого вторжения. Услышав о необходимости немедленно решить, за восстание он или против, Вилья-Абрилле впал в смятение: Кейпо арестовал его и поставил капрала сторожить дверь, приказав стрелять в любого, кто вздумает покинуть комнату.
138
В Протекторате Марокко Бегбедер занимал должности начальника Управления по делам аборигенов и верховного комиссара. После окончания гражданской войны он был назначен министром иностранных дел правительства Франко с 12 августа 1939 г. по 16 октября 1940 г. (