О масштабе явления говорят статистические справочники. По их данным, доля дезертиров в Красной армии сразу после призыва составила 18–20 %, побеги из войсковых частей – 5–7 %. Из общего количества задержанных за семь месяцев 1919 г. (1,5 млн чел.) направлено в штрафные части 55 тыс. чел., приговорено к лишению свободы (условно и безусловно) 6 тыс. чел., к расстрелу – 4 тыс. чел., из них фактически расстреляно 600 чел.{144} В 1920 г. реввоентрибуналы рассмотрели дела 106 966 человек, из них расстреляны 5757 (5,4 %), в том числе и за бандитизм. Губернские трибуналы приговорили тогда к расстрелу 4 % осужденных{145}.
Царское правительство
Общее мнение в данном случае отражали слова выпускника элитной Военно-юридической академии полковника Р. Раупаха, принимавшего участие в Первой мировой в качестве военного юриста: «на войне… всякое наказание освобождало виновника от смертельной опасности боя, (а следовательно) оно являлось не наказанием, а побудительной причиной к совершению преступления. На фронте устрашающее значение имеет только смертная казнь, ибо только она одна обращает возможную утрату жизни в окопах в неизбежную ее потерю при расстреле»{146}.
И царское правительство, не колеблясь, использовало эту меру, например, в ответ на попытку «революционизировать» одну из частей, предпринятую кадетами накануне Февральской революции. В начале января 1917 г. 17-й сибирский стрелковый полк отказался идти в атаку и предъявил политические требования кадетов – конституционное правление с ответственным министерством. Часть войск II и VI сибирских корпусов присоединилась к 17-му полку. Восстала 14-я сибирская дивизия и вместе с 3-й сибирской дивизией стала отступать, а частично разбежалась, побросав патроны. Царское правительство, еще контролировавшее ситуацию, карательными мерами восстановило дисциплину. Полевым судом было приговорено к расстрелу 92 человека, многие сотни солдат сосланы на каторгу{147}. Другой пример демонстрирует подавление бунта солдат, отказавшихся стрелять в рабочих во время забастовки на Петроградских заводах 31 октября 1916 г. и повернувших свое оружие против полицейских. 150 солдат спустя десять дней были расстреляны{148}.
Пока царская власть была в силе, «эта толпа шла воевать, – отмечал Раупах, – потому что власть ей это приказала и она не смела ее ослушаться, но когда с властью пало и внешнее насилие, тогда других стимулов к продолжению войны не было, и осознав, прежде всего, что теперь никто не смеет заставить их воевать, вооруженный народ в лице миллионов солдат побежал с фронта»{149}.
Союзники России в Первой мировой войне
Ф. Гибс, британский участник войны, определял смертную казнь в качестве одной из первых причин стойкости западных войск: «Лояльность к своей стороне, дисциплина с угрозой смертной казни, стоящей за ней, направляющая сила традиции, покорность законам войны или касте правителей, вся моральная и духовная пропаганда, исходящая от пасторов, газет, генералов… стариками дома…, глубокая и простая любовь к Англии и к Германии, мужская гордость… – тысяча сложных мыслей и чувств удерживали людей по обе стороны фронта от обрыва опутавшей их сети судьбы, от восстания против взаимной непрекращающейся бойни»{150}.
Военный министр Франции Мессими в одном из ответов на сообщение об отступлении французской армии писал: «Я получил вашу телеграмму, сигнализирующую об упадке духа. Против этого нет другого наказания, кроме предания немедленной казни: первыми должны быть наказаны виновные офицеры. Для Франции существует сейчас только один закон: победить или умереть»{151}. «Мильеран, сменивший на посту военного министра Мессими, издал 1 сентября 1914 г. циркуляр, коим предписывалось военному командованию не передавать на рассмотрение правительства ходатайства о смягчении приговоров военных судов по делам “об упадке духа”, а Пуанкаре отказался от… прерогативы помилования в отношении осужденных на смерть солдат»{152}.
144
Гражданская война 1918–1921 гг. – М., 1928. Т. 2, с. 84. (Россия и СССР в войнах ХХ века…)
145
Портнов В.П., Славин М.М. Становление правосудия Советской России (1917–1922 гг.), с. 119–122; Родин Д. Революционные трибуналы в 1920–1922 гг. – Вестник статистики. 1989. № 8, с. 49, 54; (Литвин А.Л…с. 63))
152
Пуанкаре Р…, с. 729–730. Подробнее о военной юстиции во Франции во время войны см. журнал «Proces civique» за 1919–1922 гг. «Cahiers des Droits de l’Homme» за эти же годы, Reau, «Les Crimes de Conseils de guerre»; на русском языке см. вводную статью Ф. Нотович к сборнику «Революционное движение во французской армии в 1917 г.» (Пуанкаре Р…, с. 733, прим.)