К правому флангу Прентиса примкнула дивизия В. Уоллеса, которая вступила в ожесточенную перестрелку с наступающими мятежниками. Дивизии Мак-Лернанда и Шермана, закрепившиеся на рубеже ручья Тилгхем Брэнч, замыкали [198] оборону федералов с севера. Эта импровизированная неровная линия была наспех создана командирами дивизий, которые в отсутствие главного командования самостоятельно координировали свои действия. Но хотя оборону северян нельзя было назвать упорядоченной, а полки, бригады и даже дивизии давно превратились в большие плохо управляемые толпы, солдаты и офицеры федеральной армии готовы были держаться на занятых позициях до последнего.
Атакующие линии южан также утратили боевой порядок. Все три эшелона и резервный корпус Брекенриджа, постепенно введенные в дело, слились в одну плотную, не поддающуюся управлению линию. Дивизии и бригады перемешались между собой так, что их командиры не могли отличить свои полки от чужих. Вдобавок, как и в сражении при Бул-Ране, неразбериха усилилась из-за многоцветия униформы. Один из Луизианских полков, так называемая «Орлеанская гвардия», носил синие мундиры и попал из-за этого под огонь своих соратников. Луизианцы, недолго думая, ответили им прицельными залпами.
Когда эту перестрелку удалось прекратить, командир бригады спросил у полковника гвардейцев, зачем он приказал своим людям стрелять. «Черт подери, сэр! Мы стреляем в каждого, кто стреляет в нас!» — ответил тот. Во избежание дальнейших недоразумений луизианцам было приказано вывернуть мундиры наизнанку, но от этого стало только хуже. Теперь их не мог узнать даже собственный командир.
Джонстон ясно видел, что управление войсками буквально ускользает у него из рук. Помимо этого после слияния всех четырех линий в одну не осталось резервов для продолжения атаки, так что теперь всем стало ясно, насколько ошибочным был боевой порядок, который он предписал для своей атакующей армии. Но, с другой стороны, его войска пока действовали удачно, план нападения на северян сработал и оставалось лишь довершить начатое. «Мы смели их с поля боя и теперь, я думаю, можем прижать к реке», — сказал Джонстон и велел продолжить наступление. Главный удар южан был по-прежнему нацелен на левый фланг противника, и в районе 1 часа дня они снова атаковали его на этом участке. Джонстон, выяснив, что обычный механизм командования [199] армии вышел из строя, лично повел своих людей в наступление, и ободренные его присутствием конфедераты совершали чудеса храбрости. Бригада Смита, так долго державшаяся у Лик-Крика, была наконец опрокинута и обращена в бегство. Охваченные азартом преследования, конфедераты вышли к персиковому саду с юго-запада, но были встречены плотным огнем дивизии Хёрлбута и на мгновение дрогнули. Джонстон, наблюдавший за атакой, тут же бросил в дело последний из имевшихся у него резервов — самого себя.
«Я поведу в бой этих кентуккийцев и теннессийцев!» — воскликнул он и с обнаженной шпагой в руке поскакал вперед. Солдаты, зараженные его храбростью, бросились в атаку и после короткой рукопашной схватки овладели садом. Джонстон вырвался из свалки в мундире, пробитом пулями, и с наполовину оторванной подметкой на одном сапоге. «На этот раз они меня не опрокинули», — сказал он, но вдруг побледнел и начал валиться с седла. Он не заметил, что еще одна пуля задела его бедренную артерию. Джонстон истек кровью. Спасти его уже не удалось, и в районе 2.30 пополудни один из лучших генералов Конфедерации скончался.
Борегар, принявший командование, постарался скрыть от армии его смерть, но атаки все же пришлось приостановить. Наступил короткий перерыв. Затишье было нарушено лишь на правом фланге федералов, где Шерман и Мак-Лернанд перешли в контрнаступление и отбросили противника за Тилгхем Брэнч. Однако лишенные поддержки, они вскоре остановились и вернулись на исходные рубежи, заняв два удобных холма в северной оконечности поля. Так они прикрыли переправу через Сней-Крик, по которой вот-вот должна была подойти дивизия Лью Уоллеса.
Эта дивизия с нетерпением ожидалась Улиссом Грантом, у которого, как и у Джонстона, не осталось свежих резервов. Правда, его кавалерия кое-как собрала и пригнала на поле боя несколько сотен беглецов, но подобное пополнение, конечно, не могло спасти положения. А оно было столь отчаянным, что в дело пошли даже нестроевые. Так, один армейский хирург, обнаружив на батарейной позиции четыре брошенные пушки, взял из ближайшего пехотного полка нескольких [200] солдат в качестве артиллерийского расчета и открыл огонь. В течение получаса этот отважный доктор и его «сборная команда» вели обстрел позиции противника, пока шальной снаряд не взорвал зарядный ящик и не вывел из строя два орудия.