19 сентября на новом заседании сената Антоний обрушился на Цицерона. Он ему припомнил все. И первым обвинением было то заседание сената двадцать лет назад, когда по настоянию Цицерона арестованные участники заговора Каталины были приговорены к смертной казни. Антоний явно не забыл судьбу своего отчима, казненного по этому решению. Затем он много говорил о прошлых нападках Цицерона на него, обвинял его в том, что он являлся истинным виновником убийства Клодия и идейным вдохновителем убийства Цезаря. Последнее обвинение, кончено же, должно было разорвать создавшуюся коалицию. Но оно не принесло Антонию успеха. Коалиция ведь была не идейной, а чисто конъюнктурной, так что ничего разрушить речь Антония не могла. А Цицерон еще яростнее обрушился на Антония.
Антоний понял, что реальная власть все более ускользает из его рук, что встает вопрос не только о господстве в Риме, но, может быть, о его жизни и смерти и что решаться этот вопрос будет не речами в сенате или на форуме, а силой оружия. И он направился в Брундизий, куда уже прибыли четыре легиона из Македонии. Там он неожиданно столкнулся с недовольством солдат, которые не желали возобновления гражданской войны и, кроме того, были основательно подогреты октавиановской пропагандой. Антоний попытался применить старинную меру восстановления дисциплины казнью десятой части войска, но это вызвало такой гнев солдат, что он не решился на ее полное применение. Тогда он обещал каждому воину по 400 сестерциев, ноте нашли эту сумму смехотворно малой, и Антонию пришлось назвать эти деньги лишь подарком ради первой встречи, а в дальнейшем пообещать намного больше. Только таким образом он смог восстановить порядок в войсках. Сменив командование, Антоний сразу же направил войска по побережью Адриатического моря в Аримин, находившийся на границе с Цизальпинской Галлией. Но по пути два лучших легиона перешли на сторону Октавиана, и несколько позже Антонию пришлось провести новый набор среди ветеранов, находившихся в Риме.
Создав из лучших и более преданных воинов свою личную гвардию, Антоний вернулся в Рим. Большую часть своей гвардии он оставил перед городом, а остальным поручил охранять себя и свой дом, после чего созвал сенат. Антоний понимал, что в создавшейся обстановке его враги, которых становилось все больше, смогут поставить под вопрос принятый собранием закон о передаче ему Цизальпинской Галлии, и поэтому на заседании 28 ноября потребовал, чтобы и сенат принял такое же постановление. Когда в городе находилась вооруженная стража Антония, а силы Октавиана были еще вне Рима, сенат, естественно, принял требуемое постановление. И на следующий день Антоний выступил в поход на север.
В декабре армия Антония уже вторглась в Цизальпинскую Галлию. На основании закона и сенатского постановления Антоний потребовал от Брута немедленной передачи ему всей власти в провинции вместе со стоявшими там войсками. Но тот решительно отказался и стал готовиться к войне. В отсутствие Антония и сенат изменил свое решение. 20 декабря он отменил свое постановление от 28 ноября и потребовал от Антония немедленного возвращения. А когда 1 января 43 г. до н. э. новые консулы вступили в должность, сенаторы и вовсе осмелели. Поскольку Антоний не подчинился сенатскому приказу вернуться в Рим, они объявили его врагом отечества и поручили Бруту и консулам доставить его силой. Народный трибун Сальвий, сторонник Антония, пытался этому помешать, но добился только отсрочки принятия решения. Брут занял город Мутину, куда подошел и Антоний со своими войсками. Взять город он не смог и начал его осаду. Новая война получила название Мутинской.
Сенат поручил консулам освободить Брута от осады и наказать Антония. Главнокомандующим сенатскими силами был назначен Гирций, а Пансе было поручено произвести новый набор и с этой новой армией двинуться на соединение с Гирцием. Вместе с Гирцием со своей армией отправился и Октавиан. Некоторое время, фактически полностью распоряжаясь своими солдатами, он официально оставался частным человеком, так что юридически мог рассматриваться как мятежник. Чтобы выйти из такого щекотливого положения, сенат дал ему ранг пропретора и военную власть. Это было не очень-то законно, но кто теперь следил за законами! Во всяком случае, командование Октавиана было как-то легализовано.