Выбрать главу

Как следствие, резко упало производство: согласно одному тщательно изученному отчету, половина падения производства в российской промышленности за период с 1913 по 1919 год пришлась на 1918 год. Выросла безработица (явление, усугубленное демобилизацией семи миллионов солдат императорской армии); А поскольку крестьяне сосредоточились на захвате земли, а не на производстве продовольствия (или продаже своей продукции за бесполезные бумажные деньги), во многих городах хлебные пайки сократились до двух унций в день, что привело к широкомасштабным протестам рабочих и избранию независимых рабочих советов, которые пытались освободиться от вмешательства профсоюзных чиновников (которые к весне 1918 года, как правило, были большевистскими ставленниками). Подобные события - выдаваемые за "спонтанные", но обычно с участием меньшевиков и эсеров, враждебных большевистскому режиму, - были очень распространены даже в Петрограде. На самом деле столица (и вообще северные города) пострадали несоизмеримо больше, так как запасы продовольствия и топлива (как бытового, так и промышленного) сократились после отделения в 1918 году от советской зоны основных районов производства продовольствия и топлива старой империи (Украина, Северный Кавказ, Закавказье, Урал, Западная Сибирь), вследствие Брест-Литовских договоров и последующего всплеска контрреволюции на периферии. Хотя советское руководство могло пытаться скрыть эту катастрофу, в частности, путем закрытия оппозиционной прессы, его отчаяние было выявлено в воззвании Совнаркома от 10 мая 1918 года, в котором откровенно признавалось, что: "Петроград переживает небывалую катастрофу. Нет хлеба... Красная столица стоит на грани разорения от голода". Все северные города голодали во время мировой и гражданской войн, но Петроград столкнулся с особой проблемой, поскольку в его ближайших окрестностях практически не развивалось интенсивное сельское хозяйство. Отчасти это было следствием неблагоприятного климата и бедных почв региона, но также и результатом того, что после освобождения в 1861 году местные крестьяне предпочли зарабатывать деньги в бурно развивающейся промышленной экономике столицы, выйдя на городской рынок труда, вместо того чтобы, например, развивать садоводство. Санкт-Петербург - пример неоднозначного наследия своего основателя - был (и, можно сказать, остается) неестественным городом.

Советские города также пострадали в результате дезориентации их промышленности, которая была в значительной степени направлена на военное производство. Только в Петрограде в период с 1 января по начало апреля 1918 года еще 134 000 рабочих (46 % рабочей силы города) пополнили и без того раздутые ряды безработных, поскольку 265 заводов простаивали. Это немедленно сказалось на политической ситуации, поскольку весной 1918 года на выборах в местные Советы меньшевики получили неожиданное электоральное оживление: они победили на выборах в городские Советы во всех крупных городах Центрально-промышленной области и большинстве более мелких городов (включая Калугу, Кострому, Рязань, Владимир, Тверь, Ярославль, Рыбинск и т. д.) и, иногда в блоке с эсерами, добились таких же результатов в менее промышленно развитых регионах на юге и востоке. Это, в свою очередь, вызвало повсеместную фальсификацию результатов большевистскими властями, фактическое исключение меньшевиков из будущих выборов и не меньшее насилие со стороны советского правительства в отношении оппозиционных партий и организаций, находящихся под их влиянием (профсоюзов, фабричных собраний и т. д.).

В ответ на экономический кризис в мае-июне 1918 года большевики быстро вернулись к более дирижистской экономической программе, которую стали называть "военным коммунизмом". Этот ярлык был применен Лениным постфактум, в апреле 1921 года, и был сделан в тот момент, чтобы донести политическую мысль о том, что программа была навязана советскому режиму обстоятельствами гражданской войны и иначе не была бы применена к населению. Однако на самом деле она имела такие же корни в большевистской идеологии, как и более анархистские и либертарианские пристрастия к рабочему контролю, характерные для левой части партии. Конечно, влиятельные большевики, такие как Н.И. Бухарин, Л.Б. Красин и И.Ю. Ларин восхваляли экономическую структуру периода гражданской войны как процесс трансформации в социализм, а их товарищ Л.Н. Крицман ностальгически озаглавил свое исследование 1929 года "Героический период Великой русской революции"." Для некоторых таких "утопических" большевиков государственный контроль над экономикой представлялся даже оружием гражданской войны, с помощью которого можно было уничтожить последние остатки капитализма: списание советским правительством всех государственных долгов, доставшихся ему в феврале 1918 года, было встречено такими элементами как взрыв бомбы под капитализмом во всем мире; в то же время внутри страны, писал большевистский экономист Е.А. Преображенский, уничтожая сбережения и стоимость денег, печатные станки, выпускавшие инфляционные советские банкноты во время гражданских войн, можно было рассматривать как "пулемет комиссариата финансов, который направляет свой огонь в тыл буржуазии". Тем не менее, меры, определившие новую экономическую эру, вводились по частям, и Алек Нове, вероятно, был прав, говоря о сползании в военный коммунизма Р. У. Дэвис заключил: "Истина, похоже, заключается в , что каждый крупный шаг, несомненно, был реакцией на чрезвычайные обстоятельства", а не определялся в основном идеологией.