Более того, было достаточно четко установлено, что даже в отношении многих других его особенностей - тех, которые сохранились или даже были расширены даже после закрытия основных фронтов гражданских войн, - военный коммунизм просто не работал. Валовая продукция всех отраслей российской промышленности к 1921 году упала почти на 70 процентов по сравнению с уровнем 1913 года (особенно сильно пострадали ключевые отрасли тяжелой промышленности, которые производили лишь малую толику чугуна и стали, например, которые они производили до войны). В частности, и что самое пагубное, государство не могло регулярно поставлять продовольствие в северные города: валовая продукция сельского хозяйства в 1921 году составляла лишь 60 процентов от уровня 1913 года, в то время как железнодорожный тоннаж (включая почти все поставки продовольствия с юга на север) упал на 75 процентов за тот же период, а валовая продукция промышленности составляла около 20 процентов от уровня, который был до мировой войны, причем особенно сильно пострадали хлопковая (7 процентов) и металлургическая (10 процентов) отрасли. В этих условиях, когда заработная плата составляла около 4 процентов от довоенного уровня, занятые были едва ли лучше безработных. Поэтому, хотя ЧК для проформы иногда совершала налеты на частные рынки (например, на ежедневно кишащую Сухаревку в Москве), а в коммунальных столовых предлагались меню, в которых перечислялись лишь десятки различных способов приготовления картофеля, снабжение городов в подавляющем большинстве случаев оставалось на прихоти частных торговцев (обычно мелких) в течение всего периода гражданской войны. Однако даже они не могли удовлетворить спрос, и, столкнувшись с голодом, горожане массово покидали города: например, население Петрограда с 1917 по 1920 год сократилось примерно на две трети (с 2 500 000 до 750 000), а Москвы - более чем на треть. Виктор Серж позже вспоминал свои впечатления от того, как впервые ступил в Петроград в январе 1919 года, будучи высланным из Франции обратно в Россию:
Мы попали в мир, замерзший до смерти. Финляндский вокзал, сверкающий снегом, был безлюден. Площадь, на которой Ленин выступал перед толпой [по возвращении 4 апреля 1917 года] с вершины броневика, была не более чем белой пустыней, окруженной мертвыми домами. Широкие, прямые улицы, мосты, перекинутые через Неву, ставшую снежной ледяной рекой, казались принадлежащими заброшенному городу; сначала мимо, как фантомы, в беспамятстве проходил исхудалый солдат в серой шинели, потом, спустя долгое время, женщина, замерзающая под платком... Это была метрополия холода, голода, ненависти и выносливости.