Голод 1921-22 годов
Кампания против Церкви 1922 года была отчаянно циничным и скрытым делом, в котором человеческие страдания миллионов голодающих крестьян вдоль Волги, а также в Уральском регионе и на Украине использовались советским правительством для прикрытия новых нападок на христианских верующих. Не исключено также, что некоторые большевики видели в голоде золотую возможность укрепить советскую власть в деревне, поскольку голод ослаблял волю крестьян к сопротивлению. Управление большевиками голодным кризисом, как только он начал развиваться, было также безнадежно некомпетентным: Москва, похоже, проигнорировала предвестники широкомасштабного голода в 1920 и 1921 годах - сейчас исследования показывают, что "голод фактически начался в 1920 году, а в некоторых регионах еще в 1919 году" - опасаясь, что признание этого факта и обращение за помощью за границу может в худшем случае способствовать возобновлению интервенции, а в лучшем - расцениваться как признание провала Октябрьской революции и всего советского проекта. Даже когда иностранная помощь была одобрена, она была принята почти случайно и сопровождалась всевозможными ограничениями в отношении того, что могли и чего не могли делать соответствующие организации (в основном Американская администрация помощи), и была обременена множеством административных вмешательств, которые, несомненно, стоили многих жизней.
Верно и то, что советское руководство прекратило иностранную помощь голодающим в середине 1923 года, довольно рано, чем это было целесообразно, и рискуя спровоцировать новую трагедию, чтобы оправдать возобновление экспорта зерна в Европу, необходимого для общего экономического развития. Однако было бы ошибочно приписывать голод 1921 года каким-либо преднамеренным действиям большевиков, чтобы каким-то образом уморить голодом своих врагов. Это не был рукотворный голод, хотя общий рукотворный хаос предыдущего десятилетия, за который несли ответственность многие другие субъекты, помимо большевиков, безусловно, внес свой вклад: голод, на самом деле, имел множество сложных причин, и в некоторых отношениях усилия, предпринятые советской Москвой для борьбы с кризисом, были впечатляющими.
Тем не менее, события на средней Волге в 1921-22 годах были невыразимо ужасными и стоили жизни. Оценки количества человеческих смертей (животных никто не считал), вызванных голодом, разнятся: хотя 5 миллионов (или примерно вдвое меньше, чем погибло за предыдущие четыре года гражданской войны) - наиболее часто называемая цифра, тщательно изученный российский отчет, опубликованный в 2000 году, приходит к выводу, что "к маю 1922 года около 1 миллиона крестьян умерло от голода и болезней". Большинство этих смертей, однако, были вызваны не непосредственно голодом, а возросшей вероятностью того, что голодающие и недоедающие станут жертвами уже существующих эпидемий тифа, холеры, дизентерии и других болезней, передающихся через воду, а также, особенно, трансмиссивных болезней, таких как оспа (которая широко и быстро распространялась беженцами, бежавшими из голодающих регионов). В свете этого можно утверждать, что решение советского правительства в 1923 году возобновить экспорт зерна в попытке оживить всю экономику контролируемой им территории было не таким бессердечным, как его иногда изображают. В то же время следует признать, что верующим можно было бы простить утверждение о том, что эта новая чума, изобилующая свидетельствами каннибализма и других ужасов, была Божьей местью народу, поддавшемуся революции и большевизму.
Глава 6. 1921-1926. Конец «русской» гражданской войны
Дата окончания "русских" гражданских войн, возможно, не столь спорная тема, как дата их начала, но все же заслуживает внимания - не в последнюю очередь потому, что многие авторы и комментаторы явно ошибаются. Безусловно, общепринятые даты окончания исследований боевых действий - ноябрь 1920 года (разгром Красной Армии под Врангелем) или март 1921 года (формальное окончание военного коммунизма, введение НЭПа и мир с Польшей) - слишком ранние. Ведь политическая борьба с ПСР, меньшевиками и анархистами продолжалась еще много месяцев, как и кампания против церкви и борьба в деревне с крестьянскими повстанцами от Западной Сибири через Тамбов до Украины. Кроме того, хотя НЭП был провозглашен в марте 1921 года, условия гиперинфляции, нулевого роста и голода сохранялись еще много месяцев, и, как говорится в одном из недавних отчетов, "восстановление было отмечено только в следующем году"; поэтому те, кто рассматривает начало НЭПа как цезуру, испытывают трудности. Те, кто придерживается более расширенного географического взгляда на войны, иногда выбирают октябрь 1922 года в качестве даты их окончания - момент эвакуации белых из Владивостока на Дальнем Востоке. Но даже это не является ни точным, ни разумным, поскольку сопротивление белых партизан Красной армии в Якутии продлило боевые действия в Восточной Сибири по крайней мере до июня 1923 года. Кроме того, в начале 1920-х годов партизанская война против советской власти в Грузии также не прекращалась, достигнув пика лишь во всеобщем августовском восстании 1924 года. И если мы расширим наш взгляд оттуда, через Каспий в Среднюю Азию, то можно привести веские аргументы в пользу того, чтобы считать датой окончания июнь 1926 года. Это и будет датой окончания "российских" гражданских войн, хотя можно допустить, что другие представления о том, что представляли собой эти конфликты, могут предполагать и более поздние даты. Например, в одной влиятельной работе, посвященной этому периоду, борьба большевиков с крестьянством в революционную и сталинскую эпохи рассматривается как "единый великий конфликт в двух действиях, 1918-1922 и 1928-1933 гг.", лишь прерываемый "передышкой" НЭПа, своего рода "крестьянским Брест-Литовском" - перемирием, которое Москва всегда собиралась нарушить, как только оправится от ударов в первых раундах борьбы. Это интригующая концепция, но не следует впадать в ложную дихотомию, заключая, что, поскольку Сталин начал войну с крестьянством в 1928 году, Ленин лукавил, когда писал о НЭПе в 1921 году, Н. Осинский был прав, делая вывод, что эту политику следует принимать "всерьез и надолго". Как пояснил Ленин, "я думаю, что он совершенно прав":