Выбрать главу

В знак уважения к этому тропу личные имена нерусских людей, упоминаемых в этой книге, в большинстве случаев (если только их семьи не были полностью русифицированы) передаются в соответствии с наиболее распространенной транслитерацией их имен с латышского, украинского, польского и т. д., а не с русским/русифицированным вариантом. а не русской/русифицированной версии: поэтому, например, вышеупомянутый "Вациетис", а не "Вацетис"; "Дзержинский", а не "Дзержинский" (хотя черта была проведена через Михаила Фрунзе, что кажется слишком анахроничным). Это, по крайней мере, позволяет передать многонациональный (даже международный) характер войн, охвативших "Россию" в революционную эпоху, даже если это не соответствует тому, что, возможно, предпочли бы сами подданные. Вероятно, надо сказать, что на стороне красных большинство не предпочло бы этого. Многие левые, нерусские большевики и социалисты старой империи приветствовали - более того, приглашали - свою русификацию (или, как они ее воспринимали, "интернационализацию") как необходимый процесс, который освободит их и их народы от пристрастных забот "малых национальностей", которым суждено было вымереть в какой-то дарвиновской борьбе. Стоит также отметить, что немецкий язык был выбран в качестве лингва-франка того, что мы привыкли называть Коммунистическим Интернационалом с "русским преобладанием" (Коминтерн). Стоит также вспомнить, что среди красных было немало энтузиастов универсалистского языка эсперанто - не кто иной, как первый фактический советский главнокомандующий той частью Красной армии, которая становилась Красной армией, Н.В. Крыленко, например. Широко известно также, что позднее, в значительной степени русифицированный грузин, которого мы знаем как Иосифа Сталина (Иосиб Бесарионис je Juašvili), преследовал эсперантистов за культивирование "языка шпионов", а до революции и сам пытался учить этот экспериментальный, международный язык. Символ эсперантистов - пятиконечная зеленая звезда - послужил образцом для красной версии, которая стала ассоциироваться с советскими вооруженными силами, согласно одному из многочисленных противоречивых рассказов о происхождении этого знака.

Личные имена - это одно, а географические названия - совсем другое, и они представляют собой минное поле (историческое, политическое, буквальное) для тех, кто ищет ясности и справедливости. Здесь, в силу их известности, были сделаны исключения для Москвы и Санкт-Петербурга и (по чисто эстетическим причинам) Ялты, но при переводе русских географических названий на английский язык черта была проведена на Архангеле/Архангельске. Более важным является то, что географические названия могут быть пикантными политическими и этническими маркерами. Во время калейдоскопической череды гражданских войн и грандиозного имперского краха, подобного тому, который пережила Россия и ее пограничные территории в период после 1917 года (не говоря уже о наложившемся на него распаде соседних Германии, Австрии и Турции, а также о современных потрясениях в Персии, Монголии и Китае), они становятся многозначными. (Действительно, в той мере, в какой используемое название могло быть истолковано собеседником - часто с большим оружием - как выдающее враждебные политические или национальные намерения, оно могло стать вопросом жизни или смерти). Таким образом, многие из мест, упоминаемых в этом томе, назывались двумя-тремя-четырьмя и более разными именами (обычно вследствие национальных различий и военных завоеваний) еще до того, как советское правительство начало переименовывать города и поселки (и даже горы и другие природные и рукотворные объекты, не говоря уже о спутниках) в честь "героев революции". Например, Львов (польское), Львов (русское), Львов (украинское), Лемберг (немецкое) и Лиов (румынское) были актуальны в революционный период как название крупнейшего города Западной Украины (которую поляки называли Восточной Галицией) - места, которое будет часто упоминаться в этом томе, несмотря на то, что оно никогда не было частью Российской империи. Ради последовательности я здесь, в общем, не без сожаления, слишком часто становился русификатором, приводя в первую очередь русский вариант названия местности, за которым для уточнения иногда следует основная местная форма: например, Киев (Kiev) для нынешней столицы Украины; или представляя историческое название с последующим современным, когда это может повысить ясность. Однако в стране, которая до революционного периода называлась "Россией", было около 100 или 200 "национальностей" (в зависимости от определения этнической принадлежности) и, по крайней мере, вдвое меньше языковых групп. Уверен, что не обо всех из них - или даже о большинстве из них - мне удалось рассказать. Поэтому прошу извинить за неизбежные нестыковки. Надеюсь, однако, что смысл будет понятен, а сложность проблемы будет проиллюстрирована моими неудачами. В этом, собственно, и заключается смысл.