* * *
Здесь мы могли бы ненадолго остановиться, чтобы подумать о роли, которую сыграл во всем этом архитектор Красной армии Леон Троцкий. Драматическое прибытие его поезда в Петроград в дни наступления Юденича, возможно, стало звездным часом военного комиссара как вдохновителя и организатора Красной армии. Современное свидетельство его друга Карла Радека хорошо передает то благоговение, которое впоследствии испытывали к Троцкому некоторые элементы партии (и позволяет предположить истоки последующей неприязни более ревнивых функционеров к такой звезде). Радек, которого, конечно, не следует принимать за типичного большевика, но который, тем не менее, был (несмотря на свой культурный индивидуализм) представителем одного из направлений большевизма, в работе, посвященной "Организатору победы", предложил, чтобы "Л.Д. [Лев Давидович] олицетворял революцию". В 1923 году он писал:
Только такой человек, который работает как Троцкий, который не жалеет себя, как Троцкий, который может говорить с солдатами так, как может только Троцкий, - только такой человек мог быть знаменосцем вооруженного рабочего народа. Он был всем в одном лице. Он продумал стратегические советы специалистов и соединил их с правильной оценкой пропорций социальных сил; он знал, как объединить в одном движении импульсы четырнадцати фронтов, десяти тысяч коммунистов, которые информировали штаб о том, что такое настоящая армия и как с ней можно действовать; он понимал, как соединить все это в один стратегический план и одну схему организации, И во всей этой великолепной работе он лучше, чем кто-либо другой, понимал, как применить знание о значении морального фактора в войне.
Интересным аспектом анализа Радека является акцент на "моральном факторе". Мы еще вернемся к этому. В целом, однако, превращение Троцкого из пропагандиста, имевшего несколько месяцев опыта работы военным корреспондентом на Балканах в 1912 году, в организатора многомиллионной армии было поразительным. Он не был застрахован от стратегических ошибок: его приманка немцев под Брест-Литовском в феврале 1918 года выиграла мало времени, разозлила германских военных и могла привести к тому, что они решили свергнуть советский режим, а не вести с ним переговоры; а в июне-июле 1919 года, если бы ему позволили свернуть продвижение Красной армии за Урал, силы Колчака могли бы перегруппироваться и объединиться с Деникиным во время московского наступления последнего. Но способность Троцкого внушать преданность, умение выбирать мудрых советников и, пожалуй, прежде всего его готовность изменить своим принципам (в частности, в отношении создания традиционной армии, укомплектованной царскими офицерами) с лихвой компенсировали это. Как выразился сам воевода:
Без постоянных изменений и импровизаций война была бы для нас совершенно невозможна... Я не хочу сказать, что нам это всегда удавалось. Но, как показала гражданская война, мы добились главного - победы.
Также в арсенале Троцкого был передвижной командно-пропагандистский пункт, который он и другие называли просто "поезд" (официально - Поезд председателя Реввоенсовета Республики). Это замечательное учреждение было сформировано в Москве 7 августа 1918 года, во время великого кризиса на Волге. Первоначально он состоял из двух броневиков и двенадцати вагонов и сразу же был отправлен в Свияжск на Волжском фронте с подразделением латышских стрелков на борту. За время гражданской войны поезд совершил тридцать шесть таких поездок на различные фронты красных и прошел не менее 75 000 километров. Поезд, вспоминал Троцкий, инициировал изменения на фронте, регулировал их и связывал фронт с тылом: "Поезд заслужил ненависть врагов и гордился этим". Как выразился проницательный и культурный А.В. Луначарский в своем сборнике откровенных автопортретов товарищей, это было то, чего Ленин просто не мог сделать. Хотя после покушения в августе 1918 года Ленин вскоре вернулся к работе, он уже никогда не был в полной форме: