Но даже если мы перейдем [линию Керзона] и разобьем Польшу, мы все равно окажемся в чрезвычайно сложной стратегической ситуации, так как фронт будет значительно расширен в условиях отсутствия резервов, и нашим врагам потребуется лишь небольшая концентрация свежих сил в нужном месте, чтобы потрясти весь фронт, как это было во время битвы с Деникиным.
Последствия этого были очевидны. Однако, соглашаясь на заключение договора с Польшей на столь ранней стадии (как отмечалось выше, переговоры о прекращении огня фактически открылись в Минске в октябре 1920 года, когда город еще находился в руках советской власти), политическое руководство в Москве и советское высшее командование учитывали и другие факторы, помимо временных преимуществ, которыми пользовались поляки. Первое, как мы увидим, осознавало, что борьба с гражданской войной поставила советскую экономику на колени к середине 1920 года и что внутренняя безопасность вскоре может оказаться под угрозой со стороны тех кругов, которые считались надежными. В равной степени Советский Союз должен был осознавать, что его собственные руки не совсем свободны для борьбы с Польшей, поскольку ему еще предстояло много сражений в Закавказье, в Средней Азии, в Сибири и на Дальнем Востоке, а также, что особенно актуально, в удерживаемых белыми южнорусских регионах.
Врангель и Крым
К несчастью для Москвы, 35 000 белых, эвакуированных из Новороссийска в конце марта 1920 года, не уплыли в закат, а лишь совершили короткий переход до Крымского полуострова, чтобы затем высадиться в портах и курортных городах Керчь, Феодосия, Ялта, Севастополь и Евпатория. В ожидании этой армии - размещенной, как ни странно, на российской Ривьере - находился новый командующий, генерал барон Петр Николаевич Врангель, выбранный на смену Деникину конференцией командующих ВСЮР в Ялте 4 апреля 1920 года и отозванный из константинопольской ссылки, в которую его ранее отправил Деникин. Поразительно высокий и экстравагантно одетый Врангель, не стеснявшийся своего дворянства на рукаве черкески, не мог бы быть более контрастной фигурой по сравнению с довольно тупым и плебейским Деникиным. Врангель также поклялся, что его режим, который ставит во главу угла порядок, послушание и справедливость, изгладит все воспоминания о деникинской охлократической "Грабармии". С этой целью он приказал расстрелять всех мародеров, отправил в отставку ряд генералов-изменников (в том числе, в конце концов, и не в себе теперь уже генерала Слащева), сформировал кабинет (Правительство Юга России), в который вошли некоторые заметно умеренные элементы (в том числе либерал, бывший марксист П.Б. Струве в качестве министра иностранных дел), и вызвал из Парижа на пост премьер-министра совместного архитектора довоенных столыпинских крестьянских реформ - бывшего царского министра земледелия А.В. Кривошеина. Это правительство (хотя, как это обычно бывало с белыми правительствами, с оглядкой на то, какое впечатление оно может произвести на все более незаинтересованных союзников) провело необычайно радикальную земельную реформу (раздача помещичьих земель крестьянству) и обещало справедливое разбирательство всем, кто дезертировал в русскую армию из рядов красных. Отношения с крымскими татарами, составлявшими более четверти местного населения, никогда не были простыми, но Врангель сумел воспользоваться тем, что татарская национальная партия ("Миллий фирка") и политические структуры (Крымско-татарская национальная республика) были уничтожены большевистскими вторжениями 1918 и 1919 годов. Ища союзников везде, где только можно было их найти, Врангель примирительно обращался к украинцам, грузинам и другим национальностям, которых обижал Деникин. Он даже отправил делегацию с предложением союза к Махно.