– А она чем занималась? – В глазах Антона появился интерес. – Тоже бизнес?
– Нет, – Геннадий загадочно посмотрел на Филиппова, – в этом-то и все дело. Умершая была на содержании того самого заместителя, после дня рождения которого позже гикнулся генеральный директор «Нефптона».
Некоторое время Антон, с задумчивым видом глядя перед собой, тер указательным пальцем подбородок. Затем перевел взгляд на Геннадия:
– Не вижу смысла многоходовых комбинаций в случаях устранения неугодных людей. Зачем в больницу везти, если можно просто пристрелить в подъезде или куда-нибудь вывезти.
– Расслабила тебя сладкая жизнь, – усмехнулся Навродский. – Во всех остальных случаях уголовные дела возбуждаются либо человека в розыск объявляют. Обязательно очерчивается круг подозреваемых. Хоть какой-то риск есть. Здесь же – все чисто. Комар носа не подточит.
– Как я понял, ты предлагаешь мне очутиться там в качестве конченого алкаша?
– По-другому никак не выходит, – вздохнул Навродский. – Не пойдешь же ты туда в качестве врача-нарколога.
– Подготовка соответствующая нужна, – после паузы проговорил Филиппов. – Может, мне с бомжами на вокзале пожить?
– Считай, что это первый этап, – кивая на бутылку водки, уже наполовину опустевшую, ответил Геннадий. – Вообще-то, если это не случайное совпадение и диспансер используют в качестве последней станции в конце жизненного пути, перед тем как опустить человека в могилу, то наше расследование может закончиться очень печально.
– Почему? – удивился Антон, которому после почти годичной давности разборок с чеченцами в Самаре и представителями преступного мира столицы история с медучреждением казалась чем-то вроде прогулки за грибами.
– Понимаешь, – Геннадий внимательно посмотрел в глаза Антону, – вариантов того, что происходит там, много. Если за основную версию брать внутренние разборки в «Нефптоне», а именно – борьбу за власть, то можно предположить, что заместитель генерального директора либо запугал, либо подкупил персонал. Кстати, он наполовину состоит из тех, кто там проходил лечение.
– Как это?
– Очень просто. После того как человека приводят в норму, он должен в качестве платы за лечение около двадцати дней отработать кухонным работником, слесарем, дворником или, – он выдержал паузу, – санитаром.
– Так это обыкновенный лечебно-трудовой профилакторий! ЛТП! – воскликнул Антон. – Они же ментами охраняются, как «зоны».
– Это уже в прошлом. Сейчас милиции на всех не хватает, – покачал головой Навродский. – Прошли те времена. Охрана также из числа бывших больных.
Антон надолго задумался, пытаясь переварить услышанное. Наконец, поднял на Геннадия взгляд:
– Тогда непонятно, зачем этот самый заместитель сначала свою подругу жизни лишил.
– Чего тут непонятного? – удивился сыщик. – Возможно, она знала о его планах в отношении генерального, а когда тот поставил ее перед фактом, что стала не нужна, попыталась его шантажировать.
Александр Михайлович вздрогнул от неожиданности, когда, войдя уже в свой кабинет генерального директора «Нефптона», увидел сидящего в его кресле Скоробогатого.
– Ты… Ты как здесь оказался? – Он покосился на дверь, через которую только что вошел.
– Секретарши еще не было, когда я появился, – сказал Вадим. – А замок этот, – он поднял со стола связку каких-то крючков, иголочек и тряхнул ими, небрежно держа на пальце, – для лохов.
С видимой неохотой Вадим поднялся из глубокого, удобного кресла, уступая его новому хозяину кабинета, и подошел к окну.
Бобров снял пальто, повесил его во встроенный в стену шкаф, причесался и, взяв себя в руки, прошел на свое место.
– Зачем пожаловал?
Скорый посмотрел на торчащую из-за спинки кресла лысину:
– Я относительно расчета за услуги…
– Не понял. – Бобров всем телом развернулся в его сторону. – По-моему, мы уже рассчитались.
– Неужели? – Скорый подошел вплотную к столу и уперся в него руками. – Моими усилиями ты сейчас занимаешь это место и смеешь так говорить?
Бобров побледнел от злости:
– Ты что себе позволяешь?! Ты что мне тыкаешь?
– Алексей Михайлович, – кривляясь, с сарказмом в голосе заговорил Скорый, – вы оценили мою работу в десять штук «зелени». То есть мой риск, связанный с похищением лепилы и его обработкой, вливание через воронку водки в Пешехона и все прочее, связанное с вашими интрижками, в десять тысяч долларов на шестерых человек, тогда как себе отхватили одной только недвижимости на сотни миллионов.