Врачи, безработные, юристы, преподаватели вузов, рабочие речного порта и дворники – во всех без исключения слоях населения были люди, не знающие меры в употреблении спиртного.
Первые несколько дней режим был жесткий. Ни тебе телевизора, ни прогулки по свежему воздуху, ни посетителей. Даже поговорить было не с кем. Да и о чем можно говорить с человеком, если он с трудом ориентируется в пространстве и времени.
После того как у пациентов появлялись признаки разума и они начинали осознавать реалии окружавшего мира и безошибочно находить туалет, их переводили в разряд «оживших» с переселением в более комфортабельные палаты. Здесь продолжительность пребывания была такой же, как и до этого. Немного отличались процедуры. Этот период Антон про себя сравнил с декомпрессией у водолазов-глубоководников. Поднимаясь с большой глубины, они некоторое время проводят в специальных барокамерах.
Своеобразная реабилитация была и здесь.
В конце недели их наконец выпустили из «обезьянника», как прозвал про себя первый корпус Филиппов. Теперь они на все оставшееся время лечения были размещены в другом здании.
– Завтра с утра распределят нас на работы, и будет гораздо веселее, – пробасил стоящий посреди палаты Белый.
Этот высокий и полный мужчина имел непропорционально развитую фигуру. Большую голову, крупное туловище и тонкие руки и ноги.
Поначалу Антон считал, что кличка Белый приклеилась к нему из-за болезненного цвета кожи. Лицо его было словно обескровлено, что особо подчеркивало красноту под глазами. Десятки полопавшихся сосудов, словно пьющие кровь паучки, расположились на щеках.
Оказалось, что прозвище было производным от его фамилии – Беломестнов. За свои пятьдесят лет он уже трижды лечился от алкоголизма, два раза именно в этом заведении. Антон не мог понять, как при такой любви к «зеленому змию» он смог всю жизнь проработать электриком и при этом остаться живым.
– У меня уже четвертая ходка, – продолжал между тем басить Белый. – Я уже, по воровским понятиям, в законе.
Все рассмеялись.
Тот прошел к своей кровати, стоящей рядом с койкой Филиппова.
С самого начала Антон старался наладить с ним контакт. Впрочем, в первые несколько дней это было сделать сложно. Люди еще «ловили отходняк», прислушиваясь к работе своих внутренних органов, приходящих в норму после запоев, как механик корабля прислушивается к работе судовых механизмов после выхода судна из штормового района.
Сейчас, напротив, шло интенсивное сближение. Это было вызвано определенной заинтересованностью. Зная, что впереди довольно большая трудовая повинность, все старались присмотреться друг к другу и попасть в нормальный трудовой коллектив.
– Слышь, Белый, а ты как здесь очутился? – пытаясь разговорить соседа, спросил Антон.
– А что тебя это так интересует? – усмехнулся тот. – Так же, как все.
– Что, тоже «белку» словил?
Белый беззвучно рассмеялся.
– Еще какую! – Он хлопнул себя по коленям. – Сколько раз себе говорил, завязывать надо, и снова…
– А что, черти лезли? – продолжал наседать Антон.
– Короче, после очередного запоя, как обычно, сон пропал. Одну ночь не могу уснуть, вторую, третью, на четвертую уже гул в голове, а под утро мерещиться стало, что радио за стенкой работает.
– Слуховая галлюцинация, – встрял в разговор стоящий рядом еще один хроник, краем уха услышавший разговор. – У меня была.
– Так вот, – продолжал Белый, – чувствую, еще одна ночь, и крыша съедет. День кое-как продержался, вроде ничего, а на вечер «мерзавчика», ну, сто пятьдесят грамм замахнул. Думал, усну. Какое там, – он махнул рукой, – та же история. А часа в три ночи слышу – на кухне кто-то шебуршит и топает. Я туда. Подкрался… А ночь светлая, лунная, все видно. Гляжу, а из мусорного ведра два каких-то существа бумагу достают, объедки всякие и жрут.
– Черти, что ли? – не удержался Антон.
– Да как тебе сказать. – Белый, на секунду задумавшись, почесал затылок. – Что-то вроде этого. Но сразу скажу, таких страшных я и в кино не видел. Жабры, глаза навыкате, горбатые… А у меня дома в кладовке пешня для зимней рыбалки, лед долбить. Я, значит, ее осторожно взял, вернулся, стою и жду, когда они друг за другом встанут, чтобы одним ударом убить. Как сдвоились, я со всего размаху их к стенке холодильника и пригвоздил.
Не выдержав, Антон рассмеялся:
– А они что, тебя не заметили?
– Значит, не видели. И, что самое интересное, все до мельчайших подробностей чувствовал и видел. Как из них какая-то зеленая гадость текла, судороги били… Ну, я давай орать жене, чтобы соседей звала. Гадов, мол, убил…