Ему тоже стыдно! Да. И неприятно. И потому он постарался как можно скорее убрать с глаз долой все, что мозолило бы его неспокойную душу. Он и свое гнусное дело постарался выполнить моими руками, чтобы не слишком жег позор. А я-то, идиотка, пошла у него на поводу! Действительно, "лоханулась", как сказала эта несчастная девочка. И вот теперь я рассчитываю что-то еще сделать для нее? Уже все сделала!!! Что теперь её ждет? Детдом? Ни в какой детдом её не отправят. Судья точно на этот счет высказалась. Да и этот идиот Гущин подтвердил. Спецучилище ждет этого ребенка в лучшем случае. А это зона. ЗОНА - и ничто другое. Только под удобной вывеской. Выдержит ли эта, уже сломленная насилием девочка все "прелести" зоны? Вот, в чем вопрос".
Ольга Николаевна осторожно поднялась с кровати и подошла к окну. Раздвинув слегка шторы, она принялась рассматривать заоконную ночь. Заснеженный город тихо и покойно спит. На улицах темно, хоть и усердствуют кое-где редкие уличные фонари. И в окнах домов тоже черно. Только лишь местами просматриваются желто-золотистые глаза, демонстрирующие полуночный образ жизни хозяев. Зато как золотисто небо! Мириады мерцающих звездных крупиц рассыпано по всему небосводу. Красота! "О, господи, как все прекрасно и гармонично в природе! - подумалось Ольге Николаевне. - И насколько беспорядочна и неустроенна жизнь человеческого общества. Мы далеко ушли от природы и, более того, мы принялись её перекраивать по собственному усмотрению. И мы основательно заплутали в своих передвижениях внутри природных кладовых. И потому принялись грубо вмешиваться в естественный ход её развития. Природа не простит нам. Я знаю: за все, что мы сотворили против природы, каждый из нас понесет личную ответственность. Я тоже понесу рано или поздно".
Кто знает, нужно считать это случайностью или закономерным следствием всего пережитого за последние два дня, но факт остается фактом: в эту ночь довольно долго не спалось и Закировой Лине. Конечно, её мысли, которые совсем не давали спать, были не столь глубоки, как у Ольги Николаевны. Но они были. Она думала об этой странной, на её взгляд, женщине. Об Ольге Николаевне. И мысли эти были жутко противоречивы.
"Фиг её знает, что она за тетка, - думала Лина. - Да и не тетка она вовсе. Какая тетка? Может, лет на десять всего старше меня. И выглядит, как девчонка. Ну, правда, строгая. Но в школе-то её любят. Говорят, что добрая и справедливая. Ага! Очень справедливая! Мать у нас теперь отняли от её справедливости. На суде, вон, как шпарила. И про мать всякое вранье базарила. "О детях не заботится, не создает им условий, и любит только в бутылку заглядывать"... Как бы ты заботилась, если бы в кармане ни шиша? А с работы гонят. У самой-то, вон, капусты куры не клюют, полные карманы. Стырить бы у неё половину да мамке послать! А ей все равно они ни к чему. Много она знает, мымра паскудная! Ну, вообще-то, знает она много. Факт. По-английски шпарит - мама дорогая! Да и не только по-английски. Не, она, конечно, бикса, что надо! И вся такая видная из себя. Ха! А директор её боится! Точно боится. Я видела в школе, как он перед нею, как сявка. И так прыгнет, и по-другому вякнет. А она ему спокойно: так, мол, и так. Как шкету какому-нибудь. И с ментами она без всяких церемоний. Никого не боится. Во, баба! Не, нормальная она. Классная! Если бы она мать мою не засудила, я бы за неё кому хошь пасть разорвала. А чё? Она не жадина, не стерва какая-нибудь и, вообще, не западло. Другие как начнут баланду травить, аж противно, хоть уши затыкай. А она честно: так и так. И вовсе не брезгует с честным человеком рядом оказаться. Другая ни в жизнь не потащила бы с собой в гостиницу. Бросила бы в ментовке, и поминай, как звали. А эта, вишь, пожалела. Ну, понятно: допёрла, что слегка лоханулась. А теперь вину загладить хочет. Другие допрут если, то еще злее становятся. Гляди, и не испугалась, что я дерну. Вот, возьму и дерну! Тут тоже какой-никакой причал имеется. Не, нельзя дергать! Слово дала. Западло нарушать. Если бы она из мусоров была, тогда не западло. А она сама все эти ментовки терпеть не переносит. Небось, приходилось когда-нибудь бывать. Сказала же, что без родителей росла. И какого черта она мать мою засадила? А то, может, и подружились бы".