-Не знаем, - тяжело вздохнула Лина.
-Ну, вот потому и пошли в магазин за шмотками.
Набрали целый ворох теплой одежды и белья. Главное, купили шикарное шерстяное платье с длинным рукавом. В гостинице, облачившись в него, Лина ни за что не хотела его снимать. Вот если бы мать увидела или сестры! Обзавидовались бы до смерти. Лина живо представила себе мать и сестер и вспомнила, что теперь уж, возможно, она никогда их и не увидит. И от этого ей стало так тяжело, что она не смогла дальше себя сдерживать: свалилась на кровать и зарыдала навзрыд. Первый раз после суда так сильно и безутешно. Ольга Николаевна присела на кровать к девочке и принялась гладить по плечам и спине:
-Не плачь, деточка! Я очень хорошо знаю, что пройдет совсем даже немного времени, и ты приедешь к маме. И вы обе заберете ваших девочек. И вы снова будете вместе. Ты выучишься, пойдешь работать. Мама тоже перестанет пить, и будет работать. Все образуется, вот увидишь, поверь мне!
-Как же образуется, если маме теперь нельзя быть с нами?
-Да ведь она вполне может вновь получить свои права на своих детей, если прекратит пить и станет на путь исправления.
-Что, правда?! - подскочила Лина.
-Ну, конечно! - заверила учительница. - Все теперь зависит от желания и воли вашей мамы. Впрочем, и теперь еще малюсенький шанс есть что-то изменить. Понимаешь, решение суда должно вступить в силу только по истечении десяти дней после его оглашения. А за эти десять дней можно решение обжаловать.
-Как это, обжаловать?
-Ну, подать жалобу в вышестоящий суд. То есть, в областной суд, который может решение районного суда отменить.
-А кто эту жалобу должен посылать?
-Да мама твоя. Она же является ответчиком.
-Нет, она не сумеет! - поникла Лина. - Ничего она не сумеет. Её только и хватает на то, чтобы напиться до смерти. Потом, конечно, понимает, что от водки ничего хорошего. Ну, так это потом.
Лина задумалась. Состояние задумчивости мало знакомо было ей до сих пор. Поэтому мысли поворачивались у нее медленно и с большой неохотой. Но все-таки поворачивались.
-Ольга Николаевна, а я могу отправить в областной суд эту самую жалобу? - спросила Лина, ухватившись за одну из наиболее толковых мыслей.
-Нет, - разочаровала Лину учительница. - Тебе нет еще восемнадцати лет. То есть, ты не можешь быть еще юридически ответственным лицом. Кстати, я тоже не имею права подавать апелляции как ваше доверенное лицо, поскольку на суде являлась обвинительной стороной, а не стороной защиты.
Широченно распахнутые глаза девочки тут же насквозь пронзили Ольгу Николаевну.
-Почему же вы не стали стороной защиты? - почти шепотом спросила она...
Ольга Николаевна порывисто спрятала лицо ладонями, словно хотела защититься от этого беспощадного взгляда. Она долго так сидела, застывши в одной позе. Потом, не отнимая от лица рук, умоляюще попросила:
-Не спрашивай меня ни о чем, Лина. Я все равно ничего не смогу тебе ответить. Понимаешь?
"Нет! Нет! Нет! Все не так! Все неправильно! - лихорадочно суетились в мозгу мысли. - Я не должна была обвинять! Я обязана была защищать! Всеми фибрами души, до последнего. И дети, и мать должны были стоять у меня за спиной, а не напротив. Что я теперь могу сделать, чтобы не столкнуть окончательно в пропасть? Как я могу изменить ситуацию? У меня же нет никаких прав, никаких рычагов. Я ничего не могу! Стоп! У меня же есть телефон. Телефон прокурора района! Да, он, верно, сможет помочь мне! Да-да, я должна позвонить! Еще ничего не поздно... У меня есть еще девять дней!"
Ольга Николаевна вскочила с места и бросилась к телефону. (Вот, оно, чудесное преимущество "люкса"!) Сердце лихорадочно колотилось от страха, пока набирала номер. ("Господи! Сделай так, чтобы оказался дома!")