Грохот выстрела в замкнутом помещении, тем более выстрела неожиданного, заставляет на мгновение застыть в неподвижности. Только я не застыл, а упал на бок, ударившись затылком об угол холодильника.
Чертов Роман пришел в себя раньше чем ожидалось. А еще у него был при себе пистолет! В такой ситуации тот факт, что я только что лишился телефона и едва не остался без пальцев на левой руке — отступал на второй план. Промахнуться с расстояния в пару метров по такой крупной мишени как я, можно было лишь после пространственного шторма, капитально сбивающего с толку не только глазомер, но и все рефлексы моторики. Но промахнуться во второй раз будет уже сложнее. А там, наверняка, полная обойма…
Иронично, но меня спасла перворожденная. Откуда в ней нашлись силы, не знаю до сих пор. Но их хватило на то, чтобы накинуться сверху и вцепиться своими наманикюренными когтями мне в шею. Преимущество в массе, как выяснилось, тоже оказалось на её стороне. А ведь казалась такой стройной и хрупкой. Вот и верь после этого женщинам.
Кроме того, в одной руке я все еще сжимал авалонский ключ, а другая отказывалась слушаться после того, как в нее воткнулось несколько осколков от телефона.
Единственным позитивным моментом в изменившейся ситуации стало соображение, что Роман вряд ли станет стрелять ближайшие пару минут.
Но, черт побери, или как говорят в самелианской диаспоре — лезвие тьмы — в некоторые игры можно играть вдвоем. Вот и посмотрим, чего стоит эмулированная воля в сравнении с естественной.
— Алиса, убей!
Мой крик прозвучал заметно тише чем приказ перворожденной, но практически сразу за ним раздался быстро замолкнувший отчаянный мужской вопль. Прощай, Павел, так и оставшийся незнакомцем из другой комнаты. Мир твоему праху.
Светлана-Орлея схлопотала от меня кулаком в висок, тут не до галантности по отношению к так называемому слабому полу, но это перворожденную только отрезвило.
Скорее всего, до того как броситься на меня, она всего лишь притворялась не пришедшей в себя, поскольку скорости, на которых мы мутузили друг друга увеличились и стали, наконец, напоминать движения сонных ленивцев.
Да, до этого на каждое действие приходилось по минуте, а иногда даже по две. Мы боролись не столько с противником, сколько со своим телом. То и дело приходилось как-то разбираться с мышцами, которые сводило в самый неподходящий момент, с заклинивающими суставами, наползающей на глаза серебристой пеленой.
В следующий миг я едва не ослеп даже без этой самой пелены. Выцарапывать глаза — это низко, но не когда собираешься убить своего противника, а все правила и нормы отступают куда-то за горизонт. Ногти разодрали кожу на щеке, сделали пару кровавых борозд на левой скуле, разочарованно расцарапали крыло носа и ноздрю. Вторая рука перворожденной тем временем тянулась к болту. Если бы не это, против двух женских рук я бы вряд ли устоял.
Бить раненной рукой по твердому до отвращения человеку — это очень больно. Если бы не та изуверская тренировка отца, я бы даже не подумал, что такой прием в принципе можно провести.
Из столь неудобного положения вышел не полноценный хук, а какая-то третьесортная пародия. Тем не менее, я попал в челюсть перворожденной. Голова крашеной блондинки оказалась между моим кулаком и ножкой стола — в противном случае, эффект вряд ли оказался бы заметен вообще.
Глаза перворожденной на какое-то время отчетливо расфокусировались.
Жаль только, что кухня у нас маленькая и падать ей оставалось только на меня.
Из-за лежащего сверху тела я не имел возможности видеть что-либо из прихожей. Скосив глаза получалось разглядеть рукав делового костюма, ножки стола, табурет, сдвинутый под стол перед началом всей этой кутерьмы неизвестно куда пропавшей Орлатой… и нож.
Иронично, но нож было видно лучше всего. Если выпустить из руки авалонский ключ, я бы сумел дотянуться до него кончиками пальцев, подтащить поближе и вооружиться.
Проблема возникала с самым первым действием из этой цепочки.
Пришлось схитрить: развернуть кисть ладонью вниз и лишь затем — осторожно разжать пальцы. Против того, чтобы оставаться в таком тактильном контакте артефакт не возражал.
Я потянулся к ножу, но в этот момент один за другим прозвучало еще три выстрела. И, поскольку мою тушку надежно накрывало тело приходящей в себя перворожденной, сомнений в том, по кому стрелял Роман, не оставалось.