- И что, тоже беременная?
Офицер кивнул.
- Одна рука. Убивает он их по-разному, но живот у всех истерзан. Полицейский, не справившись с собой, извергает длинную нецензурную тираду. Извините, мэм. Нет терпежу. Ох, попадись он мне...
- Кто бы это мог быть? - недоумевала моя начальница. - Дичь какая-то. Природой генетически заложено - не трогать детенышей и беременных самок. Насколько ж психика должна быть вывернута у урода...
Полицейский вздохнул:
- Знать кто, давно б уж по всем дорогам патрули в лицо каждому прохожему заглядывали. Но ведь не видали его. Ни единого свидетеля - осторожен, скот. А слухи уже поползли, еще пара трупов, и такая паника начнется...
К нам подошел, пошатываясь, молоденький паренек в форме патрульного, вяло попытался козырнуть. Офицер ободряюще потрепал его по плечу:
- Ничего, сынок, держись. - Повернувшись к нам, пояснил: - Первое дежурство у парня, и сразу - вот эдак. Обалдел чуток с непривычки.
Молодой полисмен вспыхнул:
- И не собираюсь привыкать, сэр! Не для того я шел в полицию, чтоб равнодушно смотреть на подобные вещи. Я бы этих гадов своими руками... Нет, вру. Лучше всего - поймать сволочь, собрать всех родственников погибших да им его и отдать. А то суд там, лагерь... Пусть даже повесят - все равно мало! Слишком легко отделается!
Старший его коллега усмехнулся горько:
- Этого небось и судить не будут. Скажут, псих, мол, невменяемый, да вот им передадут, - кивок в нашу сторону, - на лечение якобы. Пулей таких лечить надо, а не уколами!
Я вполуха слушал их рассуждения, а в голове неотступно вертелись слова моего доктора: "Генетически заложено... Психика вывернута... Кто это мог..."
А ведь знаю одного, кто бы мог. И пытался уже.
- Люсь, пусти-ка к рации.
- Обожди отзваниваться, я еще карточку не оформила.
- Да я по другому делу.
Голос Лизаветы дрожал от возмущения:
- Нет, у тебя есть представление, сколько это будет стоить? Мы же можем на их телефонную сеть выходить только через ретранслятор военной зоны. Твоей получки не хватит разговор оплатить!
- Полиция оплатит.
- Это если твои домыслы подтвердятся. А ну как нет?
- Готов рискнуть. Не согласна, зови к рации старшего врача.
- Черт с тобой. Но учти, если что, заплатишь из своего кармана.
- Заплачу, заплачу. Соединяй скорее.
Закончив разговор, я подлетел к офицеру, уже распоряжавшемуся упаковкой тела в пластиковый мешок.
- Знаю!
- Что знаете, сэр?
- Знаю, чья это работа. Из психлечебницы два месяца назад сбежал... - И я начал выкладывать данные и описание сумасшедшего.
- Погоди, погоди, - вмешалась Люси, - так и мне он знаком!
- Еще бы не знаком! С твоей путевкой его и госпитализировал. За что я, по-твоему, выговорешник огреб?
Рат покачала головой:
- Надо же, кто бы мог предвидеть. Ну, бормотал он что-то про адские силы, но чтоб так... Кошмар!
Офицер, прервав на минутку доклад, прикрыл ладонью микрофон своей радиостанции:
- Вас благодарит лично начальник полицейского управления, сэр. Поисковые мероприятия уже разворачиваются.
Весьма довольный собой, я взобрался в кабину Патрик, провернув стартер несколько раз вхолостую, наконец завелся, вездеход тронулся. Пилот крутил баранку мрачно, время от времени косясь на меня и бормоча что-то себе под нос.
- Чем недоволен, родной? Что ты там шепчешь?
- Шура, а вы уверены, что не виновны во всех этих смертях?
- Боже, я здесь при чем?
- Так вы ж тому ублюдку так старательно веселую жизнь в дурдоме обеспечивали. Вот с той жизни-то он в бега и ударился...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Господи! Ну, у кого мне спросить совета? Растревожил меня Рой, разбередил душу. Волей-неволей мысли то и дело возвращаются к нашему последнему разговору.
Нет, я не герой. Я хочу жить. Хочу вопреки всему. Хочу, несмотря на то, что заведомо знаю - настоящей жизни лишился навсегда. Как бы ни рвалось мое сердце домой, башка холодно просчитывает шансы уцелеть в этом отчаянном предприятии и всякий раз с точностью арифмометра выдает неутешительный итог: от нуля они слабо отличаются.
Но ведь не ноль! Моим детям все равно расти без отца. А вдруг? А если? Ну, все-таки? Я, наверное, ничего бы не пожалел за возможность еще раз, открыв калитку, увидеть: бегут по тропинке меж застарелых кустов сирени две мои дочки и сын с радостным криком: "Папа!" - и, повиснув на мне все сразу, вперебой начинают выпаливать последние домашние новости.
А на пороге - жена, теплая и не причесанная со сна, улыбается, завязывая поясок халатика. Открою дверь, и кот спрыгнет с печки, подойдет, здороваясь. Блеснет снизу вверх колдовским зеленым золотом глаз, без разбега, с места, взлетит ко мне на плечо, мягко потрется щекой о щеку.
И самовар уже фырчит, закипая, моя любимая чашка ждет на столе...
За это все можно отдать. Все, кроме жизни. Шура, говорю себе, жизнью ты и так рискуешь, порой не раз на дню. За что? За двадцать пять процентов надбавки к зарплате? Стоят они того? А такая возможность - стоит.
Нет, отвечаю. Там - другое. Психи воюют с нами, Мы - профессионалы, на чьей стороне - знания и опыт. В деле, предложенном Роем, в положении родимой клиентуры окажусь я, затеяв незнакомые игры с отлично владеющими своим ремеслом солдатами. Навык, приобретенный на войне, - за них, не за меня. Оторвут башку, будь уверен.
Но до чего ж стало здесь тесно! Нечем дышать. Тяжек воздух вертящегося мира. Хочу домой! Как мне быть?
- Все зависит от тебя, - раздалось над ухом негромко, - от того, насколько в действительности тебе необходимо вернуться.
- Жизненно! - воскликнул я и только потом сообразил, что кто-то прочел мои мысли. Кто?
Ну, конечно. Она это проделывает не впервые. Та, Которой Принадлежит Ночь, присела передо мной, совершенно как домашняя кошка, собрав все лапы в пучок на крошечной площади придорожного камня, выглядывающего из белой пены мелких пушистых цветов. Великолепная шерсть переливается серебряными волнами. Мудрые очи обратили синюю бездонную вечность в глубь меня.
- Здравствуй, моя замечательная. Какими судьбами? Ведь сейчас день! Разве ты можешь являться при свете солнца?
- Не явилась, Са-ша. Просто пришла, прибежала, как все, ногами. Это правда, я теряю почти всю силу в таком положении - ее мне дарует ночное светило. Но я сочла своим долгом показаться тебе, человек с именем прибоя.
- Долгом?
- Долгом, обязанностью - как нравится. Я хочу предостеречь тебя.
- От чего, Лина?
- От тебя самого. Видишь ли, самые сильные желания имеют свойство исполняться. Не любые, а, как ты выразился, "жизненно необходимые". Те, что полностью овладевают человеком. Бойся, как бы не исполнилось твое.
- Бойся? Чего же мне бояться? Я только о том и мечтаю!
- И зря. Мне кажется, человек, достаточно знакомый с капризами той своенравной дамы, что зовется Судьбой, должен знать: все имеет свою цену.
- Я готов платить.
- Разве уже объявлено, чем платить придется? А если цена окажется непомерной? Сможешь ли жить, когда расплатишься? И если да, то кем ты станешь, заплатив?
- О чем ты?
- Дай Всемогущий, чтобы этот вопрос навсегда остался без ответа. Я и так сказала больше, чем следовало. Просто ты мне дорог. - И, отвернувшись, не прощаясь, бесшумно и мягко пошла к деревьям.
Не исчезала она впервые, а просто уходила. Я глядел ей вслед и думал не о тех словах, что были адресованы мне, а о том, что даже ее походка похожа на твою...
Легкое прикосновение чего-то к сапогу заставило меня очнуться. Опустил глаза: подле моих ног на траве лежал колючий шар. Ежик! Откуда он здесь взялся, да еще вдобавок задолго до заката? Ежи - существа ночные, до сумерек обычно из норок не вылезают.