* * *
Пьяницу Эрасиксена винные чаши сгубили:
Выпил несмешанным он сразу две чаши вина.
КРЕФИДЕ
Девушки Самоса часто душою скорбят по Крефиде,
Знавшей так много, о чем порассказать, пошутить,
Словоохотливой, милой подруге. Теперь почивает
В этой могиле она сном неизбежным для всех.
КЛЕОМБРОТУ
Солнцу сказавши «прости», Клеомброт амбракиец внезапно
Кинулся вниз со стены прямо в Аид. Он не знал
Горя такого, что смерти желать бы его заставляло:
Только Платона прочел он диалог о душе.[44]
ACТАКИДУ
Пасшего коз Астакида на Крите похитила нимфа
Ближней горы, и с тех пор стал он святым, Астакид.
В песнях своих под дубами диктейскими уж не Дафнида,
А Астакида теперь будем мы петь, пастухи.
* * *
Может ли кто наверное знать наш завтрашний жребий?
Только вчера мы тебя видели с нами, Хармид.
С плачем сегодня тебя мы земле предаем. Тяжелее
Здесь Диофонту-отцу уж не изведать беды.
* * *
Если ты в Кизик придешь, то сразу отыщешь Гиппака,
Как и Дидиму; ведь их в городе знает любой.
Вестником горя ты будешь для них, но скажи, не скрывая,
Что подо мной погребен Критий, любимый их сын.
НА МОГИЛЕ ХАРИДАНТА
— Здесь погребен Харидант? — Если сына киренца Аримны
Ищешь, то здесь. — Харидант, что там, скажи, под землей?
— Очень темно тут. — А есть ли пути, выводящие к небу?
— Нет, это ложь. — А Плутон? — Сказка. — О, горе же нам…
ЭПИТАФИЯ БАТТУ
Кто бы ты ни был, прохожий, узнай: Каллимах из Кирены
Был мой родитель, и сын есть у меня Каллимах.
Знай и о них: мой отец был начальником нашего войска,
Сын же искусством певца зависть умел побеждать.
Не удивляйся, — кто был еще мальчиком Музам приятен,
Тот и седым стариком их сохраняет любовь.
НА АРХИЛОХА
Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы —
Яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд…
ФЕЭТЕТУ
Новой дорогой пошел Феэтет. И пускай ему этим
Новым путем до сих пор, Вакх, не дается твой плющ,
Пусть на короткое время других восхваляет глашатай, —
Гений его прославлять будет Эллада всегда.
* * *
Счастлив был древний Орест, что, при всем его прочем безумстве,
Все-таки бредом моим не был он мучим, Левкар.
Не подвергал искушенью он друга фокидского, с целью
Дружбу его испытать, делу же только учил.
Иначе скоро, пожалуй, товарища он потерял бы.
И у меня уже нет многих Пиладов моих.[45]
* * *
Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник
Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад…
Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть
Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б не взял.
Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,
Что же доступно, того вовсе не хочет она.
* * *
Не выношу я поэмы киклической,[46] скучно дорогой
Той мне идти, где снует в разные стороны люд;
Ласк, расточаемых всем, избегаю я, брезгаю воду
Пить из колодца: претит общедоступное мне.
* * *
Что за чудесное средство нашел Полифем для влюбленных!
Геей клянусь я, Киклоп вовсе не так уже прост.
Делают Музы бессильным Эрота, Филипп, и наука
Лучшим лекарством, поверь, служит от всех его зол.
Думаю я, что и голод, при всей его тяжести, тоже
Пользу приносит одну: он отбивает любовь
К юношам. Вот что дает нам возможность бороться с Эротом,
Вот что способно тебе крылья подрезать, шалун.
Мне ты не страшен ничуть, потому что и то и другое
Средство чудесное есть против тебя у меня.
ПРИНОШЕНИЕ СЕРАПИСУ[47]
Менит из Дикта в храме сложил свои доспехи
И молвил: «Вот, Серапис, тебе мой лук с колчаном:
Прими их в дар. А стрелы остались в гесперитах».
вернуться
44
вернуться
46
вернуться
47
«Приношение Серапису» сочинено от имени Менита, уроженца критского города Дикта, участника похода в Киренаику, где находился город Гесперис.