* * *
Нет, не Эрот обижает людей, но рабы своей страсти
Вечно стремятся ему вины свои приписать.
* * *
Смертных владение смертно, и вещи во времени гибнут;
Все-таки вещи порой могут людей пережить.
* * *
Будешь любезен ты смертным, покуда удача с тобою,
Боги охотно внимать станут молитвам твоим.
Если же доля твоя переменится к худшему, — всякий
Недругом станет тебе с первым ударом судьбы.
* * *
Горше на свете никто досадить человеку не может,
Нежели тот, кто друзей искренних вводит в обман.
Ибо льстеца не врагом ты считаешь, но другом, и душу
Всю открывая ему, терпишь сугубый ущерб.
* * *
Все, что обдумано зрело, стоит нерушимо и крепко.
То, что решил второпях, будешь менять, и не раз.
О БОГАТСТВЕ
1
Только богатство души — настоящее наше богатство,
Все же другое скорбей больше приносит, чем благ.
Тот лишь действительно может по праву назваться богатым,
Кто из добра своего пользу способен извлечь,
Кто не корпит над счетами, всегда об одном помышляя, —
Как бы побольше скопить, — сходен с прилежной пчелой,
Многоячейные соты трудящейся медом наполнить —
Медом, который потом будут другие сбирать.
2
Артемидор обладает богатством несметным, но тратить
Он не решается, жизнь жалкого мула влача:
Часто ведь мул на спине таскает золота много,
Кормом же служит ему только лишь сено одно.
* * *
Следует класть на язык свой печать, чтобы слова не молвить
Лишнего, — пуще богатств надо слова охранять.
* * *
Всякий худой человек продырявленной бочке подобен.
Сколько в нее не вливай — бочка все так же пуста.
* * *
Будучи юным еще, Ферон, сын Мениппа, позорно
Деньги отца промотал, в тратах не зная границ.
Это узнал Евктемон, старинный приятель Мениппа,
Юношу он пожалел в бедности горькой его
И, прослезившись, сказал: «В свой дом я тебя принимаю;
Зятем ты станешь моим, я и приданое дам».
Но не успело к Ферону богатство вернуться нежданно,
Как обратился опять к тратам привычным Ферон.
Так он приданое все расшвырял до последней монеты,
Ставши рабом живота, сделавшись блуда рабом.
Снова беднягу Ферона несчастий волна захлестнула,
Гибельной бедности вал, снова нахлынув, увлек.
Плачет опять Евктемон, но он не Ферона жалеет.
Горе! Приданого нет, дочери горестен брак.
Опыт его научил. И узнал Евктемон, что не станет
Деньги чужие беречь, кто и своих не сберег.
Все собираюсь спросить, расскажи мне, Гермес, как спускался
В мрачное царство теней этот болтун Лоллиан?
Если молчал он, дивлюсь; и тебя поучал он, пожалуй.
Встретить такого, увы, даже и мертвым — беда.
Часто, мой друг, ты вино присылал мне, и часто, бывало,
Благодарил я тебя, нектара сладость вкусив.
Если ты любишь меня и теперь, то не шли: не нуждаюсь
В этом вине я — латук кончился весь у меня.
Будь благосклонна ко мне, о Грамматика! Славное средство
Ты для голодных нашла: «Гнев, о богиня, воспой!»
Храм бы роскошный за это тебе надлежало поставить,
Жертвенник, где б никогда не потухал фимиам.
Ведь и тобою полны все пути и на суше и в море,
Каждая гавань полна, — так завладела ты всем!
НА ВРАЧА
В школу мою обучаться грамматике лекарь однажды
Сына прислал своего. Мальчик прошел у меня
«Гнев, о богиня, воспой» и «Тысячи бедствий соделал»,
Начал и третий уже было разучивать стих:
«Многие души героев могучих в Аид он низринул», —
Как перестали его в школу ко мне посылать.
Встретившись после, родитель сказал мне: «Спасибо за сына;
Только науку твою может он дома пройти:
Мною ведь тоже в Аид низвергаются многие души,
И не нужна для того ваша грамматика мне».
вернуться
125
«Все собираюсь спросить…»
вернуться
Зевсом полны все дороги, все площади, гавани, воды…
127
«Будь благосклонна ко мне…» Вторая половина второго стиха — начало «Илиады», служившее предметом занятий на первых уроках грамматики. Два последних стиха — пародия на начало поэмы Арата (IV в. до н. э.) «Феномены»: