Но одноплеменные соседние области не теряли сознания своего единства. Это сознание выражалось в общем почитании священных мест, куда сходились для празднеств или для совещания о делах, касавшихся культа, иногда, впрочем, в том и другом принимали участие и иноплеменные общины. Но если эти союзы и носили по существу исключительно сакральный характер и ни в чем не ограничивали самостоятельности участвовавших в них государств, то они все-таки сильно содействовали укреплению в последних чувства единства. Это вело, в свою очередь, к образованию общих племенных имен; так, например, беотийцами назывались все те, которые собирались в священной роще Посейдона у Онхеста на берегу Копаидского озера. Наконец, от этих племенных имен произошла большая часть названий местностей; это прилагательные в женском роде, как Беотия, Фессалия, Аркадия (причем подразумевается и или хора), т.е.: „беотийская, фессалийская, аркадская страна" Племенное имя не образовалось только в тех странах, где центральная равнина получила перевес над остальными областями, например, в Элиде, Мессении, Лаконии, Арголиде; здесь название самой могущественной области служило и для обозначения всей страны.
Но до IX века областные государства Греции не соединялись в прочные политические союзы. Древнейший эпос и вообще героические сказания еще всецело проникнуты представлением о полновластной, политически изолированной от соседей областной общине с укрепленным центром — резиденцией царя, полисом. То же самое доказывают и уцелевшие памятники. Даже на Аргосской равнине, которая по своим природным свойствам представляет резко ограниченное целое, мы находим рядом две столицы — Микены и Тиринф; и едва ли можно сомневаться, что Мидея, Навплия и Аргос также уже в глубокой древности были средоточиями самостоятельных государств. Агамемнон является в „Илиаде" вождем греческого войска под Троей, но отнюдь еще не сюзереном остальных греческих царей; только тогда, когда поход против Трои стал представляться поэтам национальным предприятием, они сочли нужным снабдить Агамемнона властью, соответствующей его положению. Впрочем, весьма возможно, что до возвышения Аргоса Микенам действительно принадлежала гегемония над соседними городами, судя по тому, что храм Геры близ Микен оставался главным святилищем всей страны даже во время владычества Аргоса. Но если когда-нибудь и существовала такая Микенская держава, то она могла представлять собою только плохо сплоченный агрегат немногих областных государств[57]
Сильное расчленение берегов и многочисленность островов, разбросанных по морю вблизи материка, должны были очень рано заставить обитателей греческого полуострова обратиться к морю. Правда, путешествия на запад, через открытое Ионическое море, были пока невозможны; это море сделалось доступным лишь спустя несколько столетий. Но на востоке острова тянутся непрерывной цепью вплоть до берегов Малой Азии, и мореплаватель никогда не теряет из глаз твердой земли, а с вершины Охи на Эвбее открывается свободный вид через всю поверхность Эгейского моря до Пелиннея на Хиосе. Таким образом, уже географические условия указывали здесь путь грекам, один за другим были заняты острова Эгейского моря до самых берегов Азии. Это не было переселением народов в собственном смысле слова; ни одно греческое племя не покинуло своих старых мест: уходило лишь молодое мужское поколение, которое не могло получить наделов на тесной родине или жаждало добычи и приключений[58] Как совершались эти завоевания, — мы видим из описаний „Илиады", хотя они и относятся к гораздо более позднему времени. Греки причаливают, разбивают лагерь на берегу и отсюда опустошают окрестную местность. Небольшие поселения они берут штурмом, но для правильной осады сколько-нибудь хорошо укрепленного города им еще недостает военных знаний. В таких случаях война могла длиться годами, пока какой-нибудь случай бросал город в руки осаждающих, либо недостаток в припасах принуждал защитников покинуть родину или сдаться. Если штурм удавался, то все способные носить оружие умерщвлялись, женщины и дети обращались в рабов или, вернее, — так как греческие поселенцы обыкновенно не приводили с собой женщин, — жены побежденных становились женами победителей. Часто бывало, конечно, и так, что продолжительная осада утомляла самих осаждающих, и они уходили, не взяв города, как едва не случилось с ахейцами под Троей; тогда греки выжидали удобного времени и снова повторяли нападение, пока не достигали своей цели.