Люди, стоявшие на этой точке зрения, естественно, обращали свои взоры к Спарте, едва ли не единственному государству Греции, которое сохранило свой старый политический строй в бурную эпоху, последовавшую за Персидскими войнами, и которое теперь казалось единственным надежным оплотом консервативных интересов. Поэтому среди образованной молодежи вошло в моду преклоняться перед спартанскою конституцией и вообще перед всем спартанским; и так как введение спартанских учреждений, к сожалению, представлялось еще делом отдаленного будущего, то пока довольствовались усвоением внешних особенностей спартанского быта. Афинские щеголи расхаживали по улицам в длинных волосах и с грязными руками, в коротких спартанских плащах и лаконской обуви; в виде спорта процветал у них, как у спартанцев, кулачный бой, и они не менее гордились своими рассеченными и распухшими ушами, чем немецкие студенты своими шрамами, полученными на дуэлях. Все это было, конечно, ребячеством, и притом безобидным; но оно являлось характерным симптомом перемены, происшедшей в общественном мнении, и это новое настроение не замедлило выразиться также в более серьезных стремлениях.
Дело в том, что государственный строй Спарты служил исходной точкой для первых попыток создать рационалистическим путем идеальную конституцию. Таков был проект основателя государствоведения в Греции, великого математика Гипподама из Милета, жившего во время Перикла. Следуя примеру Спарты, он требовал, чтобы население делилось по сословиям, и именно на три условные группы: воинов, крестьян и ремесленников. Правда, в противоположность Спарте, крестьяне и ремесленники также должны были пользоваться всеми правами гражданства, так что конституция Гипподама являлась компромиссом между спартанским строем и демократиею; но уже Аристотель справедливо заметил, что в организованном таким образом государстве первенствующее влияние должно фактически перейти к воинам. Идеальный строй, предложенный в это же время или немного позднее Протагором из Абдеры, также, по-видимому, был основан на сословном принципе; но политическое учение Протагора нам в подробностях неизвестно.
На той же почве стоит и Платон; только его предложения еще гораздо более радикальны. И он требует разделения на сословия. Внизу стоит масса крестьян и ремесленников, лишенная всех политических прав; они существуют только для того, чтобы создавать материальную основу, необходимую для существования высших сословий; вне этой сферы государство почти совсем не считается с ними. Таким образом, они являются чем-то вроде илотов; правда, они называются „гражданами", но это не имеет значения. Над ними стоят „стражи", распадающиеся в свою очередь на два класса: собственно стражей, военное сословие, на обязанности которого лежит забота о безопасности государства, и правителей, которым предоставлено исключительное право на занятие государственных должностей, но которые обязаны посвящать большую часть своего времени философским занятиям. Эти стражи должны всецело отдаваться служению государству; им запрещено заниматься земледелием или промышленностью и даже вообще иметь личную собственность; подобно спартанским гражданам, они должны обедать за общими столами. Далее, устанавливается общность жен, а воспитание детей, как и в Спарте, государство берет на себя. При этом воспитание обоих полов должно быть одинаково; женщины должны даже наравне с мужчинами нести военную службу.
Ясно, что государственное устройство, предлагаемое Платоном, есть в сущности идеализированная конституция Спарты. Принципы, лежащие в основе спартанских учреждений, развиты Платоном до их крайних последствий; единственное крупное нововведение состоит в том, что верховная власть предоставлена философски образованным людям. Сам Платон был твердо убежден в осуществимости своего политического идеала; да и мог ли он сомневаться в нем, имея перед глазами спартанское государство? Правда, он сознавал, что ни одно государство не примет добровольно такой конституции; тщетно надеялся он увидеть свой идеал осуществленным по властному слову какого-нибудь тирана, тщетно ездил с этою целью в Сицилию, ко двору владыки Сиракуз. Мало того, ему суждено было увидеть, как Спарта — то государство, которое из всех существующих наиболее приближалось к его идеалу, — была свергнута со своей высоты битвою при Левктрах. Поэтому на старости Платон отказался от грез своей молодости и создал новый план государственного устройства, причем пожертвовал сословным принципом и по возможности приблизился к существующим условиям. Конечно, и этот план постигла участь, на которую обречены все выработанные в ученом кабинете конституции, т.е. он остался мертвою буквой. И тем не менее должно было настать время, когда политические грезы Платона были осуществлены на практике, хотя лишь отчасти и совершенно иным образом, чем он думал; это было то самое время, когда восторжествовали и религиозные идеи Платона. Правда, Эллада в эту эпоху уже давно лежала в развалинах.