Если недостатки этой тактики обнаружились уже и в Пелопоннесской войне, то ввиду задач, которые пришлось разрешить наемному войску Кира при его отступлении из Вавилонии, она оказалась совершенно непригодной. Здесь тяжеловооруженная фаланга не могла по своей воле выбирать удобные места для сражений, а принуждена была вступать в битву с неприятельской конницей и легкими отрядами на полях, пересеченных горами и реками, когда этого хотелось врагу. Ввиду этого Ксенофонт, руководивший этим отступлением, уничтожил старую сомкнутую боевую линию и разбил свою пехоту на небольшие батальоны по 100 человек, которые выстраивались настолько близко один к другому, что могли взаимно поддерживать друг друга, но в общем должны были действовать самостоятельно. Это был по существу тот же манипулярный строй, который позднее так много содействовал покорению мира римлянами. Но если этот батальонный строй оказался вполне пригодным в борьбе с азиатскими варварами, то против натиска сомкнутой тяжеловооруженной греческой фаланги подобное войско не могло устоять, вследствие чего эта система, которой предстояла блестящая будущность, в ближайшее время не оказала глубокого влияния на характер войны.
Гораздо большее значение имели реформы, произведенные в области тактики Эпаминондом. Вместо того чтобы нападать всем фронтом, как делалось до сих пор, он выдвигал против неприятеля только одно крыло, удерживая другое позади; при этом в наступление он посылал свое левое крыло, чтобы направить натиск против лучших войск врага и тем сразу решить участь битвы. Ввиду этого левое крыло должно было, разумеется, быть возможно более многолюдным; далее, чтобы достигнуть большой силы натиска, Эпаминонд располагал войска, предназначенные для наступления, глубокой колонной, что, впрочем, практиковалось у фиванцев уже задолго до его времени. Этому т.н. „косому боевому строю" Эпаминонд обязан своей победой при Левктрах, и с тех пор этот строй, безусловно, господствовал в греческой тактике, хотя и изменяясь сообразно потребностям времени. Ибо и Эпаминонд еще ни на шаг не отступал от старой тактики, опиравшейся всецело на тяжелую пехоту, и почти совсем не умел пользоваться в битве легковооруженными отрядами и даже своей превосходной беотийской конницей, так что при Левктрах он даже прикрытие флангов своей наступательной колонны поручил отряду тяжелой инфантерии.
Лишь Филипп и Александр предоставили коннице подобающую роль в сражениях; правда, как владыки Македонии и Фессалии, они имели в своем распоряжении такую многочисленную конницу, какой не располагал до них ни один греческий полководец. Уже в первом своем военном деле, в войне с иллирийским царем Бардилисом, Филипп решил участь битвы атакой своей конницы на неприятельскую пехоту; этим же способом он позднее одержал свою большую победу над Ономархом; а Александр своими победами над персами был обязан главным образом искусному пользованию конницей. Великие македонские цари или начальник их генерального штаба Парменион впервые научили также выставлять позади передней боевой линии в виде опоры другой корпус войск. Далее, они ставили себе целью не только разбить, но и совершенно истребить неприятельское войско. Боевой план Филиппа всегда состоял в том, чтобы окружить врага, отрезать ему отступление и таким образом принудить его к сдаче; в битве на „Крокусовом поле" против Ономарха и в сражении под Херонеей он блестяще разрешил эту задачу. То же сделал Александр в битве при Гранике; но при Иссе и Арбеле численный перевес врага был так велик, что оцепить неприятельскую армию не было никакой возможности; однако Александр сумел рассеять ее другим способом, именно путем упорного преследования. Впрочем, уже Дионисий, следуя примеру Гилиппа, умел достигать полного уничтожения неприятельских войск; так, перед Сиракузами он истребил карфагенское осадное войско, при Элепоре — войско италийских греков, при Кабале — войско Магона; а эти успехи заставляют предполагать, что и он уже умел пользоваться своей конницей приблизительно так же, как позднее Филипп и Александр.