В то время как в Сицилии происходила описанная выше борьба между афинянами и пелопоннесцами, в Греции также вспыхнула открытая война между обеими державами. До сих пор противники хотя и вредили друг другу на стороне при каждом удобном случае, но воздерживались от прямого нашествия на неприятельскую территорию. Но когда летом 414 г. лакедемонская армия вступила в Арголиду и опустошила эту область на большом пространстве, афиняне не могли долее оставаться безучастными зрителями. Для того, чтобы отвлечь врага от союзного города, к берегу Лаконии пристала аттическая эскадра.
Если до сих пор спартанцы не решались вторжением в Аттику нарушить священный мир, то теперь они получили свободу действий. Весною 413 г. союзное пелопоннесское войско, под предводительством царя Агиса, опять перешло границу Аттики — в первый раз после 12-летнего промежутка. На этот раз спартанцы не ограничились, как бывало прежде, кратковременным вторжением. Они доказали, что уроки, данные им неприятелем, не пропали даром. Опустошив равнину вокруг Афин, Агис построил укрепленный лагерь на высотах Декелей, приблизительно в 20 км от столицы и на таком же расстоянии от беотийской границы; это была необыкновенно удобная позиция, так как она обеспечивала спартанцам стратегическое господство над всею северною частью Аттики. Здесь остался сам Агис с сильным гарнизоном, который держал Афины в постоянном страхе и заставлял граждан беспрерывно отправлять изнурительную сторожевую службу на стенах. Об обработке земли теперь, конечно, не могло быть и речи; скотоводство пришло в упадок вследствие недостатка в корме, и рабы начали тысячами убегать из города к неприятелю.
Но несмотря на то, что неприятель стоял у самых ворот города, в Афинах не хотели и слышать о прекращении сицилийской экспедиции. Еще зимою Никию послали в помощь по его просьбе десять кораблей; теперь снарядили вторую экспедицию, по размерам почти не уступавшую той, которая два года назад была отправлена на запад. Начальником ее был назначен Демосфен, победитель при Сфактерии, наиболее прославленный из афинских полководцев этого времени; вместе с ним был послан Эвримедонт, который уже в предыдущей войне командовал войсками в Сицилии. В Италии афиняне на этот раз встретили лучший прием; Метапонт выставил две триеры и 300 копейщиков; Фурии, где революция незадолго перед тем поставила у кормила правления афинскую партию, — 700 гоплитов и тоже 300 легковооруженных. Около середины лета флот прибыл к Сиракузам — как раз вовремя, чтобы спасти Никия от верной гибели.
Демосфен и Эвримедонт привели с собою 73 триеры с пятью тыс. гоплитов и большим количеством легковооруженных. Это сразу изменило положение дел, афиняне снова стали более сильной стороною, и Демосфен на этом основании требовал немедленного перехода к энергичному наступлению. Все зависело от обладания Эпиполами, и так как открытые нападения на сиракузские укрепления не увенчались успехом, то решено было штурмовать их ночью. Сначала все шло отлично; при свете луны афиняне взобрались на гору, напали с тыла на неприятельские сооружения и обратили в бегство гарнизон. Но во время дальнейшего передвижения по направлению к городу афинское войско пришло в расстройство; неприятель, оправившись от первого испуга, снова выстроился в боевом порядке, и афиняне в свою очередь были отбиты. Среди суматохи ночной битвы все войско тотчас рассыпалось в беспорядочном бегстве; наконец, афиняне с большим уроном спустились с крутых высот в свой лагерь (начало августа 413 г.).
Теперь Демосфен справедливо считал дальнейшее продолжение осады бесполезным. Никий сначала противился этому; он боялся ответственности за неудачу экспедиции и все еще питал нелепую надежду с помощью своих связей в Сиракузах овладеть городом. Наконец, потеряв напрасно несколько недель, он также дал свое согласие. Вечером 27 августа флот был готов отплыть с войском, как вдруг наступило лунное затмение. Войска сочли это за дурное предзнаменование, и Никий, который сам был не менее суеверен, чем его моряки, и которому, кроме того, отсрочка была очень на руку, воспротивился отплытию и заявил, что остается до новолуния. Это замедление решило участь войска, так как сиракузцы поставили себе теперь целью отрезать осаждающим отступление и уничтожить их перед стенами своего города. Они снова предложили неприятелю морское сражение, от которого тот не мог отказаться, если не хотел быть отрезанным от моря. Но при малых размерах гавани афиняне не могли воспользоваться своею ловкостью в маневрировании; притом их корабли в прочности постройки далеко уступали пелопоннесским и сиракузским триерам. Таким образом, несмотря на численное превосходство афинян, день окончился их полным поражением; стратег Эвримедонт пал, 18 кораблей из находившихся на берегу были взяты в плен. Теперь гавань была в руках сиракузцев, и они поспешили закрыть вход в нее. Правда, афиняне сделали еще последнюю отчаянную попытку прорвать блокаду. Они спустили на воду все сколько-нибудь годные к плаванию суда своего флота, числом 110, и повели их против неприятеля, который имел в своем распоряжении только 76 триер. Но и теперь все их усилия были напрасны; потеряв 50 кораблей, афиняне принуждены были возвратиться в свой лагерь.