Армия была совершенно деморализована; о новой морской битве нечего было думать. Оставаться дольше в лагере тоже было невозможно, так как припасы приходили к концу; не оставалось ничего другого, как вернуться сухим путем. Весь багаж, всех больных и раненых пришлось бросить, флот сделался добычею неприятеля. Ближайшим дружественным городом была Катана; но прямой путь к ней был прегражден неприятельскими укреплениями на Эпиполах, и попытка афинян проложить себе дорогу вдоль Анапа вверх по направлению к Акрам была отбита сиракузцами. Таким образом, оставалась только побережная дорога, которая вела от Сиракуз в юго-западном направлении через Гелор в Камарину. Афиняне все еще располагали армиею тысяч в 20—25, состоявшей, впрочем, большею частью из негодных для сухопутной войны моряков. При разумном руководстве такое войско все-таки, вероятно, могло бы быть спасено; но его-то именно недоставало армии, как недоставало ей и необходимой дисциплины. Вожди не позаботились даже о том, чтобы войско не разбилось на части. Никий, командовавший авангардом, шел вперед, не обращая внимания на Демосфена, который вел арьергард и вследствие постоянных нападений преследовавших его сиракузцев принужден был подвигаться медленнее. Поэтому между обеими частями афинской армии оказалось большое расстояние, и неприятель мог со всей своей силою ударить на Демосфена, который после мужественного сопротивления должен был сдаться. 6000 человек сложили оружие.
Теперь очередь дошла до Никия. Неотступно преследуемый неприятельскими всадниками и легковооруженными отрядами, он дошел до Ассинара, одной из мелких речек, стекающих с Герейских гор в Ионическое море. Здесь его войско пришло в полное расстройство, и после страшного кровопролития Никий с остатком своей армии сдался победителю (середина сентября). Так как не произошло формальной капитуляции, то большинство пленников досталось в добычу солдатам победившего войска. „Вся Сицилия наполнилась ими", говорит историк, описавший эту войну. Впрочем, немалая часть афинской армии спаслась в Катану.
Таким образом, сиракузцы одержали полную победу — победу, какой до тех пор ни разу не одерживали эллины над эллинским войском. Но они запятнали свой успех варварскою местью безоружному неприятелю. Оба полководца, Никий и Демосфен, были, вопреки греческому военному праву, казнены; тщетно Гилипп старался спасти их. Из остальных пленников те, которые попали в руки правительства, были заключены в каменоломни, в те обширные, глубоко врезывающиеся в скалы, латомии, которые теперь покрыты роскошною растительностью и являются для посетителя Сиракуз одним из самых привлекательных уголков, а в то время, еще совершенно голые, представляли вид безотрадной пустыни. Здесь пленники провели более двух месяцев, подвергаясь всем неистовствам погоды и обреченные на самое скудное питание; затем они были проданы в рабство, за исключением собственно афинян и их союзников из Италии и Сицилии. Последние оставались в заточении еще до следующей весны; о дальнейшей участи несчастных, переживших эту страшную зиму, Фукидид не счел нужным упомянуть.
Известие об этой катастрофе, как громом, поразило всю Элладу; ореол непобедимости, окружавший афинский флот со дня Саламинской битвы, исчез. Пелопоннес вооружался, готовясь помериться силою с афинянами уже и на море; Сиракузы обещали помощь, множество городов, входивших в состав Афинской державы, собирались отложиться от нее. Никто в Греции не верил, чтобы Афины после стольких потерь оказались в состоянии выдержать хотя бы еще одну кампанию.
Но в Афинах и теперь не падали духом. Государство еще держалось; афинский флот все еще превосходил все остальные флоты в Греции как по численности, так и по качеству. Казна также еще далеко не была вполне исчерпана, — еще совершенно цел был запасный фонд в тысячу талантов, отложенный в самом начале войны на случай крайней необходимости. Другим счастливым обстоятельством было то, что сицилийская катастрофа произошла в конце лета и, следовательно, в этом году уже нечего было опасаться неприятельского нашествия. В распоряжении афинян была целая зима, чтобы приготовиться к предстоявшей решительной борьбе.