Эти события сразу изменили политическое положение. Персидская монархия, которая до сих пор употребляла все свои силы на то, чтобы вернуть себе свои собственные владения, теперь снова получила возможность действовать вовне; а главное, благодаря покорению Финикии, Кипра и Египта, она снова сделалась великой морской державой. Если Филипп после Филократова мира серьезно замышлял освободительную войну против Персии, и именно с этой целью добивался соглашения с Афинами, то осуществление этого плана приходилось теперь отложить до лучших времен. Напротив, теперь надо было позаботиться о том, чтобы Персия не вмешалась в греческие дела. Ввиду этого Филипп постарался сблизиться с персидским царем, в чем ему помогли его дружественные отношения с Артабазом, шурином Ментора, и с братом последнего Мемноном. В конце концов между Македонией и Персией был заключен мирный и союзный договор. Филиппу была предоставлена в Европе полная свобода действий, взамен чего он порвал с мятежными династами Малой Азии, особенно с Гермием, тираном Атарнея и Асса в Эолии. Покинутый союзниками, Гермий должен был теперь искать мира с царем; он принял предложение Ментора — на личном свидании уладить существующие разногласия, но был при этом изменнически взят в плен и отправлен к царю, который велел распять его. После этого принадлежавшие ему укрепления сдались Ментору. Остальные князьки, которые еще сопротивлялись персидскому владычеству, также один за другим были приведены к покорности, и вскоре авторитет персидского царя был восстановлен на всем полуострове, за исключением горных округов Тавра, мисийского Олимпа и части черноморского побережья. Никогда со времен Дария и Ксеркса персидская монархия не была столь могущественна.
Артаксеркс был доволен этими успехами и, не желая рисковать плодами своих побед, не имел в виду предпринимать похода против европейских греков, как ни были благоприятны для такого предприятия политические условия. Когда Филипп явился на Геллеспонте и осадил Перинф, малоазиатские сатрапы, правда, прислали подкрепления осажденным, и персидские отряды вторглись даже в македонские владения во Фракии; но это было сделано против воли персидского царя, и с тех пор Персия соблюдала по отношению к войнам, происходившим в Греции, строжайший нейтралитет. Византия не получила помощи и просьба афинян о поддержке против Филиппа была резко отвергнута. Таким образом, македонский царь мог без помехи со стороны Персии довести до конца объединение европейской Греции.
Теперь, наконец, Филипп мог снова подумать об осуществлении своего великого плана завоевания Персии. В Коринфе был созван конгресс союзных греческих государств и здесь решено предпринять национальную войну против варваров для освобождения азиатских братьев (осенью 337 г.). Ближайшей весною (336 г.) в Малую Азию отправилось войско из десяти тыс. человек под начальством Пармениона и Аттала, чтобы прежде всего склонить греческие города к отложению; за ним по окончании приготовлений должен был последовать сам царь с главной армией.
Нашествие застало Персию совершенно неподготовленной. Ибо около того самого времени, когда Филипп в Коринфе провозглашал национальную войну, Артаксеркс III умер, как говорили — от отравы, подосланной ему его всемогущим министром Багоем (337 г.). Багой казнил и старших сыновей царя и возвел на престол его младшего сына Арса. Теперь Багой еще полновластнее царил в стране, чем раньше, и когда Аре сделал попытку избавиться от этой опеки, Багой устранил с пути и его вместе с его детьми (335 г.) и возвел на престол одного принца из побочной линии дома Ахеменидов — Кодомана, принявшего при воцарении имя Дария. Некогда юношей он отличился в войне Артаксеркса против кадусиев и получил награду за храбрость; в общем же он ничем не возвышался над средним уровнем восточных царей. Однако, если Багой надеялся найти в Дарии III послушное орудие, то он жестоко ошибся. Первым действием нового царя было избавиться от человека, которому он был обязан престолом; Багою пришлось самому выпить тот яд, который он, по преданию, предназначил для Дария III.
При таких условиях центральное правительство страны могло уделять малоазиатским событиям лишь немного внимания. Малоазиатским сатрапам приходилось самим думать о том, как спасти свою шкуру; и так как Ментор, главнокомандующий в приморских провинциях, именно около этого времени умер, то энергичная оборона против врага на первых порах была невозможна. Те из греческих городов, у которых руки не были связаны персидскими гарнизонами, приветствовали македонские войска как освободителей, —