человек; союзники и наемники понесли, правда, больший урон, но в общем потери македонской армии не превышали пятисот человек.
После этого Александр двинулся прежде всего на Вавилон, который и был сдан ему сатрапом Мазеем без боя; и здесь жители приветствовали царя как освободителя от персидского ига. Затем он пошел к Сузе, куда еще из Арбелы был послан отряд войска. О сопротивлении не было и речи: город со своей крепостью немедленно сдался, и хранившиеся здесь сокровища персидского царя, около 50 тыс. талантов (свыше 120 млн руб.), попали в руки победителя. Покорить Армению был послан перс Мифреин, сдавший Александру Сардскую крепость; но сатрап Оронт сумел удержаться в этой гористой стране.
В то самое время, когда при Арбеле решалась участь Азии, было закончено и подчинение Греции македонскому владычеству. Спарта была, как мы видели, единственным государством, которое до сих пор не признало этого владычества и не вошло в состав основанного Филиппом союза; она не могла забыть своего славного прошлого и ждала лишь благоприятной минуты, чтобы вернуть себе утраченную гегемонию хотя бы ценою измены общеэллинскому делу. Поэтому она тотчас после перехода Александра в Азию завязала сношения с Персией; летом 333 г. к царю Дарию в Сирию отправились спартанские послы, которые позднее были захвачены Александром. Но Спарта тщетно ждала помощи от персов, а вскоре битва при Иссе отняла у нее всякую надежду на помощь с этой стороны. Тогда царь Агис III обратился в Крит, который находился вне сферы македонского господства и где он еще по отцу имел большие связи. Действительно, ему удалось покорить большую часть городов острова; здесь явилась к нему и вступила в его службу часть греческих наемников, сражавшихся на стороне персов при Иссе; кроме того, к нему примкнул остаток персидского флота, крейсировавший в Эгейском море. Македонские военачальники, разумеется, не могли оставаться безучастными зрителями этих событий; они послали подкрепления критским общинам, не желавшим переходить на сторону Агиса, а весною 331 г. главный македонский флот вышел в море под начальством Амфотера, чтобы освободить остров от спартанского владычества.
Таким образом, дело все-таки дошло до войны между Македонией и Спартой. Агис зашел уже слишком далеко, чтобы возвращаться назад; да он и не хотел отступать. Раз война была неизбежна, — лучше было вести ее теперь, пока Дарий еще не был побежден. Итак, Агис открыл в Пелопоннесе наступательные действия; выступивший против него под начальством Коррага македонский отряд был уничтожен, после чего Элида, большая часть Аркадии и почти вся Ахея перешли на спартанскую сторону. Исконные враги Спарты — Мессена, Мегалополь и Аргос — остались, конечно, верны Александру; коринфян удерживал от отложения стоявший у них македонский гарнизон. Теперь стремление к освобождению от македонского ига обнаружилось и вне Пелопоннеса, даже в Фессалии и Перребии. Но Афины, чей голос имел решающее значение, держались нейтрально. Здесь хорошо понимали, что с тех пор, как все морские силы персидской монархии перешли в распоряжение Александра, аттический флот далеко уступает македонскому; а начать борьбу при таких условиях было бы явным самоубийством. Радикалы по обыкновению, не справляясь с реальным соотношением сил, — требовали, разумеется, перехода на сторону Спарты. Положение Демосфена ввиду этой оппозиции было очень затруднительно; как угорь, извивался он на трибуне и, совершенно против своего обыкновения, сыпал напыщенными фразами; однако ему все-таки удалось удержать народ от необдуманных решений. В Тир к Александру было отправлено посольство с поручением уверить царя в преданности Афин, и Александр ответил на эту предупредительность отпущением на волю взятых в плен при Гранике афинских граждан. Но в то же время он распорядился отправить в Эгейское море 100 финикийских и кипрских кораблей для подкрепления эскадры Амфотера, которая таким образом была доведена до двухсот шестидесяти триер; эта мера была, очевидно, рассчитана главным образом на то, чтобы наглядно показать Афинам безусловное превосходство морских сил царя.
На первых порах Антипатр не был в состоянии подать помощь тем из пелопоннесских государств, которые остались верны Македонии. Дело в том, что как раз около этого времени Мемнон, македонский наместник Фракии, опираясь на воинственных обитателей страны, восстал против правителя монархии, которому он был подчинен, и Антипатр был вынужден для подавления мятежа выступить в поход со всеми своими силами. Вследствие этого Агис мог свободно действовать в Пелопоннесе: он немедленно приступил к осаде Мегалополя, который храбро защищался, но, ниоткуда не получая помощи, скоро оказался в критическом положении. Ввиду этой опасности Мемнон и Антипатр помирились; Мемнон остался наместником Фракии, и Антипатр получил возможность обратиться против Греции. Движение в Фессалии было быстро подавлено; Антипатр стянул к себе контингенты своих греческих союзников и во главе 40-тысячной армии осенью явился в Пелопоннесе, как раз в ту минуту, когда Мегалополь уже был готов сдаться Агису. Спартанский царь, имевший в своем распоряжении лишь около 20 тыс. человек, принужден был снять осаду и удалиться на высоты, лежавшие к югу от города. Здесь напал на него Антипатр. Спартанцы не посрамили своей древней воинской славы; притом, на их стороне было преимущество крепкой позиции; но в конце концов численный перевес доставил победу македонянам. Царь Агис III пал и с ним 5300 человек его войска; однако и Антипатр понес очень тяжелый урон (осенью 331 г.).