Между тем Книд также отложился и перешел на сторону Тиссаферна и пелопоннесцев; попытка афинян взять открытый город штурмом не имела успеха. В середине зимы из Пелопоннеса отправилось в Азию новое подкрепление — эскадра в 27 кораблей, но из страха перед более сильным афинским флотом она не решилась идти прямо к Милету и в конце концов попала в Кавн на южном берегу Карии. Чтобы воспрепятствовать соединению этой эскадры с главными силами пелопоннесцев, афиняне послали из Самоса в родосские воды 20 триер под начальством Хармина; но у небольшого острова Симы они неожиданно подверглись нападению соединенного пелопоннесского флота под командой Астиоха и потерпели поражение, потеряв 6 кораблей. Затем лакедемонский адмирал призвал к себе стоявшую в Кавне эскадру и с 94 триерами направился к Родосу, который тотчас передался ему; экипаж флота остался на этом богатом острове до наступления весны.
Таким образом, афиняне теперь, в начале 411 г., владели в Ионии и Карии только островами, Лесбосом, Самосом и Косом, и прибрежными городами Галикарнасом и Нотием. Правда, на Геллеспонте, во Фракии и на Кикладских островах их господство еще не было поколеблено; но никто не мог сомневаться в том, что и здесь начнутся отпадения, как только покажется пелопоннесский флот. Да и вообще было невероятно, чтобы Афины могли выдержать продолжительную борьбу с коалицией между пелопоннесцами, Сиракузами и Персией; уже одно истощение финансовых средств должно было привести к крушению государства. Действительно, казна почти иссякла, а доходы значительно уменьшились вследствие занятия неприятелем Декелей и отпадения Ионии; между тем морская война требовала все больших расходов.
Под влиянием этих обстоятельств в Афинах усилилось олигархическое движение; казалось, пришло время окончить то, что было начато после сицилийской катастрофы. Большая часть умственной и родовой аристократии Афин соединилась с целью произвести переворот. Во главе движения стал Антифон из Рамна, один из первых ораторов и первый адвокат своего времени, человек, который никогда не скрывал своего олигархического образа мыслей и именно по этой причине держался до сих пор по возможности в стороне от общественной жизни. Его сотрудниками был целый ряд философски и риторически образованных людей, как Архептолем из Агрилы, сын знаменитого архитектора и политика Гипподама Милетского, которому в награду за заслуги было даровано право афинского гражданства, софист Андрон, трагик Меланфий, и в особенности Ферамен из Стеирии, отец которого, Гагнон, когда-то был близким другом Перикла, а теперь, находясь в преклонном возрасте, занимал должность пробула и, таким образом, стоял у кормила власти. Далее, к этой же партии принадлежало множество других лиц из лучших фамилий города, как Мелесий из Алопеки, — сын того Фукидида, который поколение назад боролся с Периклом за первенство в государстве, — бывшие стратеги, как Аристарх, Аристократ, Лесподий, практические политики, как Пейсандр, старый демократ и приверженец Клеона, превратившийся теперь в олигарха. Кроме того, можно было рассчитывать на поддержку правительства, потому что пробулы в Афинах, как и большинство флотских офицеров на Самосе, сочувствовали плану государственного переворота.
Алкивиад также был готов оказать поддержку движению. Со дня изгнания им нераздельно владела одна мысль — о возвращении в отечество, и он хорошо понимал, что осуществление ее будет возможно лишь тогда, когда тяжелые поражения смирят гордость Афин. Поэтому он не задумался употребить все свое влияние в Спарте, чтобы побудить ее к войне с Афинами, и когда война наконец вспыхнула, — всеми силами содействовать ионийскому восстанию. Затем он в Милете тесно сблизился с Тиссаферном и этим навлек на себя подозрение лакедемонян, так как дружественные отношения, существовавшие между Спартою и сатрапами, как раз в это время стали заметно охладевать: Тиссаферн отлично понимал, что пелопоннесцам нужны только персидские деньги, но что они вовсе не намерены выдавать царю азиатских греков. При таких условиях Алкивиад не мог долее оставаться в Милете; он отправился ко двору сатрапа и приложил здесь все старания, чтобы усилить разрыв между союзниками. Действительно, Тиссаферн стал платить жалованье пелопоннесскому флоту неаккуратно и лишь в уменьшенном размере.