Разумеется, такое коренное преобразование всех политических порядков не могло совершиться без вспышек и насилий. Революция, как и реакция, редко обходится без кровопролития; как же можно было избегнуть его теперь, когда страсти были так возбуждены многолетней партийной борьбой? Новые правительства была составлены большею частью из прежних изгнанников, и „политической необходимостью", конечно, часто пользовались для прикрытия личной мести. Вдобавок в большинстве общин финансы пришли в крайнее расстройство вследствие продолжительной войны и притязаний возвращенных изгнанников на их конфискованные имения. Удивительно ли, что олигархия прибегла к тому средству, которому научила ее демократия, и теперь в свою очередь приступила к конфискации имущества своих политических противников? Начальники (гармосты) лакедемонских гарнизонов также очень часто оказывались недостаточно подготовленными для своей ответственной должности. Теперь давала себя чувствовать односторонность исключительно физического воспитания, узаконенная конституцией Ликурга. В самом деле, средний спартиат был храбр и неустрашим в битве, но вместе с тем крайне ограничен в умственном отношении, груб и лишен той нравственной стойкости, которая дается не военной выправкой, а только настоящим образованием. Поэтому многие спартанские гармосты обращались с союзниками так, как они на родине привыкли обращаться со своими илотами; или же они попросту становились орудием местных правителей и заботились еще только о собственном обогащении. Природный недостаток спартанцев, корыстолюбие, о котором еще старая поговорка гласила, что он когда-нибудь погубит Спарту, проявлялся теперь в самой отталкивающей форме. Если Лисандр и не одобрял этих злоупотреблений и старался время от времени останавливать их, то в общем он все-таки был бессилен; ему не из кого было выбирать себе помощников. Кроме того, он, кажется, слишком многое прощал своим друзьям. Скоро ему самому пришлось поплатиться за это.
Наиболее насильственный и разрушительный характер носила реакция, конечно, в Афинах, центре демократии и величайшем городе Эллады. Временное правительство Тридцати, учрежденное здесь Лисандром, начало с того, что организовало из надежных единомышленников новый Совет пятисот, которому вверено было в особенности судопроизводство. Первым разбиралось дело по обвинению участников демократического заговора; вина обвиняемых была очевидна, и Совет вынес им смертный приговор. Однако новые правители чувствовали себя еще далеко небезопасными в своем положении; чтобы на всякий случай иметь надежную опору, они впустили в Акрополь лакедемонский гарнизон из семисот человек. Теперь можно было приняться за реформы.
Между тем в самой правительственной коллегии существовало разногласие относительно целей, к которым следовало стремиться. Ферамен желал умеренной олигархии, подобно той, которая существовала короткое время после свержения Четырехсот, где руководящее влияние на государственные дела принадлежало бы среднему сословию. С другой стороны, вернувшиеся изгнанники были убеждены в том, что такой режим не может рассчитывать на долговечность в Афинах и что при первом случае он выродится снова в радикальную демократию; по их мнению, чтобы упрочить господство „лучших" и удержать в повиновении чернь, нужны были гораздо более решительные меры. Во главе этой партии стоял Критий, сын Каллесхра, принадлежавший к одной из знатнейших афинских фамилий, человек богато одаренный от природы и одинаково замечательный как философ, поэт и оратор. Не будучи вовсе крайним реакционером по принципу, как и его друзья Ферамен и Алкивиад, он стал непримиримым врагом демоса с тех пор, как после падения Алкивиада был изгнан Клеофонтом; теперь он решил самым беспощадным образом воспользоваться властью, которою был облечен.