Таким образом, в результате археологических работ последних 20 лет можно уверенно говорить о заселении района Боспора Киммерийского греками в период начиная с середины (отчасти, возможно, еще со второй четверти, как, напр. в Пантикапее, Мирмекии и в Таманской станице) и в течение второй половины VI в.
Большой интерес представляет вопрос о причинах, вследствие которых рассматриваемая группа поселений возникла позже колоний северо-западного Причерноморья. Ответ на этот вопрос, вероятно, может быть найден не только (и возможно — не столько) в географическом положении района, сколько в том обстоятельстве, что устья Днепра, Буга, Днестра издавна являлись районами сравнительно оживленного обмена и что там давно сложился определенный культурный центр, чего не было в догреческое время на, Боспоре.
Мы выше видели, что путь с Кавказа через Тамань и Крым, вероятно, использовался задолго до появления греческих мореплавателей, но сношения по этому пути связывали древний культурный очаг Прикубанья (с центром в районе Майкопа) с северночерноморскими, областями, только проходя через область Боспора. Лишь в совершенно единичных и, отчасти, сомнительных случаях можно было думать о наличии связей Боспора с югом, откуда позже проникли сюда греки. К тому же в непосредственно догреческий период, в VII в., связи северного Причерноморья с юго-востоком, в том числе с Прикубаньем, по-видимому, в основном переключились на сухопутные степные пути, о чем мы также говорили выше.
Путь же через Керченский пролив к устьям Дона археологически впервые может быть прослежен только посредством двух упомянутых выше находок из Криворожья и из Хоперского округа, а также и смутным известием Плиния о карийцах в устье Танаиса.
Таким образом, в северо-западном Причерноморье греки воспользовались уже существовавшими путями и связями, основав свои поселения в области более ранних культурных очагов. Здесь же на Боспоре они должны были обосноваться в районе, не игравшем в культурном развитии окружающих стран до тех пор сколько-нибудь значительной роли, хотя и лежавшем на транзитном пути раннего обмена.
В пользу культурной отсталости Керченско-Таманского района по сравнению не только с Прикубаньем и Кавказом, но и со степями Приазовья и с Крымом, в период до VII в. говорит бедность их памятниками эпохи бронзы. Об этом же, возможно, свидетельствует и сохраненная до времени колонизации особо тесная связь этого района с именем киммерийцев, что как бы говорит о том, что процесс образования скифского общества лишь слабо затронул эти места. Из изложенного видно, что вряд ли возможно согласиться с уже упоминавшейся точкой зрения М. И. Ростовцева и Ю. В. Готье, отмечающих, что Боспор, в отличие от Ольвии, был расположен «посредине большой дороги из цивилизованных стран в южнорусские степи»[112]. В эпоху основания колоний соотношение этих двух районов было скорее обратным.
Перед греками-колонистами на Боспоре стояла задача не использования старых, а создания новых связей, задача использовать географическое положение Боспора, ставшее совершенно исключительно благоприятным только в новых условиях развитого мореходства по Черному и Азовскому морям и при новом, достигнутом к этому времени, уровне развития местного населения. Эта задача была реализована путем создания уже в V в. нового политического объединения греческих колоний и части окружающих племен — Боспорского царства.
И здесь, на Боспоре, как и в северо-западном Причерноморье, археологические раскопки греческих городов почти не дали еще материала, который позволил бы решить вопрос, возникли ли эти города на местах или в связи с уже существовавшими поселениями местного населения, или же они были основаны на новых местах. Только в отдельных случаях мы в этом направлении имеем некоторые указания. Наиболее веским из них является явно негреческая топонимика большинства греческих городов (например Пантикапей, Фанагория, Гермонасса и др.). В некоторых пунктах мы имеем также находки догреческого времени на месте греческих городов. Так, например, неисследованное до сих пор городище Анапы — Горгиппии дало при поверхностных сборах отдельные черепки посуды, несомненно, догреческого времени. При разведочных раскопках на городище восточнее Таманской станицы у б. Фанагорийской крепости мною в 1930 г. в основании культурного слоя (приблизительно начала V в.) найден был черепок черного лощеного сосуда ранне-скифского типа, т. е. непосредственно предшествующего греческой колонизации времени.
Однако, с другой стороны, например, при раскопках на большом городище в Таманской станице, позднейшей Тмутаракани (в древности Гермонасса или Корокондама?) экспедицией 1930–1931 гг., было установлено залегание греческого культурного слоя VI в. до х. э. непосредственно на нетронутом материке[113].
На Керченском полуострове, в Камыш-Буруне, древней Тиритаке, во время раскопок 1934 г. в нижнем культурном слое обнаружен ряд черепков ранне-скифских орнаментированных сосудов и греческой расписной керамики начала 2-й половины VI в. до х. э.[114] Таким образом, здесь наличие поселения еще до возникновения в конце VI в. греческого города является несомненным. Особенно интересна с этой точки зрения находка на этом же городище в кладке V в. трех заложенных в качестве строительного материала каменных стел[115], относящихся, по-видимому, к первым векам I тысячелетия до х. э. и имеющих ближайшие аналогии в подобных же стелах из Белогрудовки на Уманьщине и из Хаманджии в Румынии на Черноморском побережье[116].
Обломки ранней скифской лощеной и орнаментированной керамики вместе с греческой керамикой VI в. найдены в городище древнего Мирмекия[117]. Тут же был найден и еще более древний кремневый наконечник стрелы.
Таким образом, в Тиритаке, Мирмекии, Горгиппии и на городище у Фанагорийской крепости мы можем как будто уловить связь «греческого» поселения с предшествующим поселением местных племен, однако, пока ни в одном пункте не установлено наличия сколько-нибудь мощного культурного слоя догреческого времени. Наоборот, городище Таманской станицы как будто свидетельствует о возникновении греческого поселения на новом месте. Вряд ли, однако, таким наблюдениям, при относительно небольшом масштабе выполненных раскопок, следует придавать решающее значение, и дальнейшая разработка этого вопроса является важнейшей задачей исследователей греческих колоний Причерноморья. В пользу того, что греческие поселения не только возникали вблизи и в связи с поселениями местного населения, но что это население отчасти жило в самих греческих городах, по-видимому, говорит обнаружение скорченных погребений в некрополе Фанагории во время раскопок последних лет[118]. Следует при этом иметь в виду, что в предскифское время обряд погребения в скорченном положении характерен не для всех областей Кавказа и, в частности, в степном Прикубанье господствующим является погребение в вытянутом положении, тогда как в горных районах Кавказа и в Крыму преобладают погребения скорченные.
Таким образом, мы видим, что впервые завязавшиеся в VII в. торговые сношения греков с северным Причерноморьем, к концу VI в. привели к образованию двух групп ионийских торговых поселений: одной, более ранней, в северо-западной части Черного моря и второй, несколько более поздней, в районе Боспора Киммерийского.
IX. Импорт греческих изделий в причерноморские степи в VI веке
Со времени основания постоянных греческих поселений импортные греческие изделия должны были во все большем количестве проникать в среду местного населения. И, действительно, мы знаем в степях значительно больше греческих вещей VI в., чем мы могли указать для VII в.
112
112 Ю. В. Готье, Очерки по истории материальной культуры Восточной Европы, I, 1925, стр. 208.
114
114 Т. Н. Книпович и Л. М. Славин, Раскопки юго-зап. части Тиритаки, Мат. и иссл. по археологии СССР, № 4, М. — Л., 1941, стр. 40–41 рис. 53–54.
115
115 Б. Ф. Гайдукевич, Боспорские города Тиритака и Мирмекий на Керченском полуострове, ВДИ, 1937, № 1, стр. 220; Т. Н. Книпович и Л. М. Славин, указ. соч., стр. 39, рис. 50–51.
116
116 V. Parvan, La „Statue-menhir“ de Hamangia, Dacia, II, Bucharest, 1925, стр. 422 слл; ESA IX, 1934, стр. 41, рис. 33.
117
117 В. Ф. Гайдукевич и др., Раскопки северной и западной частей Мирмекия, Мат. и иссл. по археологии СССР, № 4,1941, стр. 128, рис. 26; 129, рис. 29.