Но София была не в том настроении, чтобы прислушаться к нему прямо сейчас. Сидение в саду её разум не успокоит.
— Всё в порядке, Тритон. Я сама разберусь. — Тон получился более резким, чем хотелось, но даже зная, что Тритон этого не заслужил, она не могла не реагировать подобным образом. Он согласился с сантехником не споря, не поддержал её в тот момент. По крайней мере, так это для неё выглядело.
— И чего хочет агентство? Как видите, они уже прислали кое-кого на прошлой неделе. — Она указала на Тритона. Или он попросил о переводе? Стоило подумать об этом, как в груди что-то больно кольнуло. Он уходит? Сегодня утром он встал раньше. Что если для того, чтобы позвонить в агентство и расторгнуть свой договор с ней?
— На прошлой неделе? — голос мужчины окрасился замешательством. — Но вы только вчера после обеда позвонили нам.
— Нет. Вы меня извините, но в вашем офисе, наверное, что-то напутали. Из больницы я выписалась неделю назад, и на следующий день агентство прислало Тритона.
— Мисс Бейкер, это невозможно. Мы получили звонок только вчера, и…
— Если бы я звонила вчера, я бы об этом знала, уж поверьте.
— Но… — снова начал мужчина.
— Должно быть, в офисе произошло какое-то недоразумение, как видите, — вмешался Тритон.
София кивнула:
— Я извиняюсь за доставленное вам неудобство, но я…
— Какого числа вас выписали из больницы, мисс Бейкер? — раздался голос мужчины.
Она испустила раздражённый вздох. Ладно, она уделит ему ещё минуту.
— Двадцать девятого.
— Мисс Бейкер, сегодня тридцатое, так что вы приехали домой вчера и запросили медработника на сегодня.
— Я не знаю, кто вы, но сегодня не тридцатое, а шестое, — ответила она.
— Что? — задохнулся мужчина.
— Именно так, вы опоздали на неделю. Так что не могли бы вы уйти, пожалуйста, — произнёс Тритон.
На какое-то время воцарилась тишина, затем мужчина заговорил, указывая на Тритона:
— Мисс Бейкер, могу я спросить, кто этот парень, который называет себя вашим медработником? Уверен, что никогда не видел его в агентстве, а поверьте мне, я знаю там всех.
Сердце Софии замерло, через секунду стало не хватать воздуха. Такого просто не могло быть.
— София, очевидно, это какой-то мошенник. Давайте я выставлю его отсюда. — Тритон коснулся её руки.
— Я не мошенник. Вот. Это моё удостоверение.
Она видела, что он протягивает ей какую-то бумагу, и ей нужно было узнать, что там написано.
— Чарли? Вы где? — крикнула она.
Тот подошёл почти сразу же.
— Что делать? — спросил Чарли.
— Можете мне прочесть, пожалуйста, что написано в удостоверении?
— Джонатан Мэтьюс, профессиональный сотрудник домашнего медицинского ухода, потом даты какие-то и название компании: «Ответственная домашняя забота».
— Спасибо, Чарли, это всё. — Она прислонилась к стене и посмотрела в направлении Тритона.
— Мистер Мэтьюс, вы уверены, что этот человек не работает в «Ответственной домашней заботе»? — Она почти задыхалась и говорила с трудом.
— Уверен.
— София, я могу всё объяснить, — произнёс Тритон и накрыл ладонью её руку. Она стряхнула её. Он ей лгал. Он не был тем, кем назвался. Вспомнились слова Майкла. Неужели в этот, один единственный, раз Майкл оказался прав?
— Кто ты? — София шагнула прочь от него. Незнакомец, которого она впустила не только в свой дом, но и в свою постель. Ничего не зная о нём. Чего он хотел? Какое зло задумал?
— Пожалуйста, нам нужно поговорить, наедине, только ты и я. Я могу всё объяснить.
Наедине?
— Насколько же я по-твоему глупа? С чего бы мне так сходить с ума, чтобы оставаться с тобой наедине? — Она пыталась выбросить из головы воспоминания об их близости. «Понимаю, когда мне везёт», — так он сказал тогда. Теперь-то ясно, что он имел в виду.
— Кто ты? Какой-то аферист, обманывающий одиноких уязвимых женщин, заставляешь их доверять тебе, чтобы потом их обчистить? — В таком случае он ни на йоту не лучше Майкла.
— Нет, София, нет. Я никоим образом не хотел тебе навредить. — Голос Тритона звучал также взволнованно, как и её собственный. Ну, по крайней мере, он хороший актёр, потому что именно актёрской игрой это всё и было.
А она была такой дурой. И на этот раз даже не из-за красивого лица, ведь Тритон так и оставался для неё безликим, просто силуэт с неразличимыми чертами. И сейчас она испытывала благодарность за это. По крайней мере, она не запомнит его лица, и, возможно, забыть его будет легче.