Одним из важнейших принципов этой архаической мифологии является господство в мире несоразмерности, беспорядочности, дисгармонии, доходящей до ужаса, принцип, не предусматривающий никакой определенной формы для порождений природы. Это станет понятным, если учесть, что в период собирательства и охоты, когда человек, пользуясь готовым продуктом, проявляет себя достаточно пассивно, природная жизнь воспринимается им как смутное, нерасчлененное, беспорядочное течение явлений, без твердо очерченных образов и границ, когда человек не может себе представить жизненную силу вне того или иного предмета или существа, независимо от ее носителя, как некую вечную сущность. Вот почему каждая частица природы, все ее порождения сменяют друг друга в бесконечном чередовании жизни и смерти, ибо вечна только сама мать-земля, из лона которой все появляется на свет и которая принимает в себя всех уходящих в небытие.
Первые порождения
Древнегреческий поэт Гесиод в своей "Теогонии", поэме о рождении богов, называет среди тех, кто "зародился прежде всего", Хаос, Гею, Эрос и Тартар (116-120). Первая из этих мощных сил получила наименование Хаоса, происходящее от греч. слова chasco, chaino — зеваю, раскрываю рот или пасть. Из глубин этой разверстой пасти, клубясь, появляются какие-то смутные очертания, рождаются такие же бесформенные, как и он сам, Тьма — Ночь и Мрак — Эреб.
Хаос родился, когда еще и земли не существовало, но зато Ночь и Мрак уже окутывают мировое пространство и, вступив в брак, готовы вот-вот породить День и Эфир.
Ночь и Мрак вступают в брачный союз потому, что появилась еще одна мощная сила, движущая миром: Эрос — Любовь, тоже не имеющая никакого определенного образа и совсем не напоминающая того прекрасного и коварного бога любви с крыльями, колчаном и стрелами, сына Афродиты, который появится позже. Здесь это пока тоже стихийная, но мощная сила, дающая жизнь и побуждающая весь мир к брачным союзам.
Следом за Хаосом родилась "широкогрудая Гея" — Земля (она же Хтон). И характерно для наивного стихийного материализма греков, что первой была именно она, а не небесные просторы. Земля рождает сама из себя равное ей пространство — Уран, звездное небо. И опять обращает на себя внимание, что здесь нет собственных личных имен, а только наименования отдельных частей космоса. Но они вступают в брак и создают целостное, неделимое, нерасторжимое космическое тело.
И еще появляется одна первопотенция — Тартар, именуемый сумрачным. Что это такое, не совсем ясно. То ли это пространство, залегающее в недрах земли, какая-то великая бездна, обладающая (и это примечательно) шеей, которую окружает в три ряда ночь. В Тартар сверху проникают корни земли и моря, окутанные густым черным туманом. То ли это живое существо, поскольку Земля-великанша рождает чудовищного Тифона, "отдавшись объятиям Тартара страстным" (Гес. Теог. 823).
Из этих четырех первооснов три — Хаос, Эрос и Тартар — крайне загадочны. Хаос в дальнейшем станет символом какой-то спутанности жизни, смутная сила любви превратится в антропоморфного сына богини Афродиты, а Тартар станет выполнять роль темницы для свергнутых богов.
Главной очевидностью и реальностью является в архаической мифологии земля, дающая жизнь неисчислимому потомству.
Все, что порождено землей, произрастает и обитает на ее просторах, все живет своей особой жизнью, ибо жизненная сила, как мы знаем, разлита по всему миру, в котором нет еще различия между живой и неживой природой, между органическими и неорганическими существами.
Архаический фетишизм, магия и оборотничество
Как было уже сказано, архаическая мифология характерна именно своим фетишизмом. И воспоминание об этих древних фетишах сохранилось до самого конца античности.
Так, в течение всей античности Зевса в городе Сикионе почитали в виде каменной пирамиды (Паве. II 9, 6). На острове Делосе показывали грубый ствол дерева, именуя его матерью Аполлона и Артемиды, богиней Лето (Атен. XIV 614Ь). В городе Феспия был священный камень, считавшийся воплощением божества любви Эрота (Паве. IX 27,1), а в Спарте особо почитали два бревна, соединенные перекладиной, — двух неразлучных братьев Диоскуров — Кастора и Полидевка, сыновей Зевса (Плутарх. О братской любви I). Во всех приведенных выше случаях имеются в виду фетиши, в которых обитала демоническая сила, когда и помину не было об олимпийской семье богов.
Подобного рода факты можно в изобилии найти хотя бы в книге Павсания (II в. н. э.), описавшего всю Элладу с ее храмами, святилищами, прорицалищами, алтарями и сотнями богов уходящего языческого мира.