Таким образом, можно установить связь между главным обрядом Фаргелий и аграрным характером праздника, о котором свидетельствует то, что название его происходит от слова «thargelos» — то есть каравай, приносимый в жертву как первые плоды. Отсюда возникает проблема. Фаргелий отмечались в седьмой день месяца фаргелион, а период сбора урожая обычно начинается немного позже. Но у нас есть примеры, когда в качестве первых плодов собирались неспелые колосья. Так поступали римские девы-весталки, когда они готовили «mola salsa» в начале мая.
Приношение первых плодов обычно считается жертвой благодарения богам, и должно быть, многие приносили их именно с этим намерением. Но, подобно большинству описываемых здесь обрядов и обычаев, приношение первых плодов древнее, чем почитание богов. Корни этого обряда магические. У многих примитивных народов определенные растения и мелкие животные в какой-то период времени считаются запретными для употребления в пищу, а снятие этого запрета сопровождается сложными церемониями, направленными на увеличение числа этих растений или животных. Некоторые ученые придерживаются того мнения, что и у греков приношение первых плодов и ритуальное питье нового вина (о чем я расскажу немного позже) представляли собою снятие запрета, наложенного на неспелые злаки [41] и виноград.[23] Наверное, это справедливо в отношении древнейших времен, о которых мы не располагаем непосредственными сведениями. Информация, дошедшая до нас из сочинений греков, доказывает, что сами они считали обеспечение плодородия целью приношения первых плодов. Каравай — «thargelos» имел и другое наименование — «eueteria» («добрый год»). Более того, известно, что словом «thargela» обозначались всевозможные плоды, которые варились в горшке и которые приносились в жертву богам как первые плоды. Каравай и смесь плодов, приготовленных вместе, — это две различные формы одного и того же обычая, у которого есть много параллелей среди обычаев европейских народов и в наши дни, особенно в обрядах ритуального поедания части урожая. Мы обнаружили этот ритуал в таких праздниках сбора урожая, как Фалисии и Фаргелии, последний из которых отмечался чуть раньше начала сбора урожая. Фигурирует этот обряд и в празднике Пианопсий, получившем свое наименование от слова, обозначающего приготовление бобов в горшке. Пианопсий отмечались в месяце Пианопсион, поздней осенью. Это был праздник сбора фруктов. «Иресиона» (Майская ветвь), о которой речь пойдет немного позже, также носили по округе во время [42] этого праздника. Пианопсии, будучи праздником сбора фруктов, соответствуют Фалисиям, празднику урожая злаков.
Смысл подобных приношений проступает со всей четкостью в древнем сицилийском обычае, зафиксированном древними учеными, видевшими в нем источник буколической поэзии.[24] Так называемые буколиасты ходили по домам людей. Вышло так, что этот обряд оказался связан с богиней Артемидой, но его характерные черты свидетельствуют о том, что он относится к описываемой нами группе. Буколиасты надевали на головы оленьи рога и несли караваи с изображениями животных (в качестве приношения богине, с именем которой этот обряд оказался связан), мешок со всевозможными фруктами и мех с вином. Они бросали фрукты на пороги домов, угощали вином их хозяев и распевали простую песню: «Примите удачу, примите хлеб здоровья, который мы несем вам от богини». То, что они несли, могло бы в самом деле называться «panspermia», a участие в поедании этого должно было приносить удачу обитателям дома. Подобные обычаи имеют довольно широкое распространение. И недавно приобретенный раб, и невеста на свадьбе также осыпались фруктами (katachysmata).[25] Обычай осыпания [43] фруктами невесты все еще сохраняется, но его первоначальный смысл, состоящий в сообщении плодородия, уже забыт.
Такого рода приношения назывались обычно панспермия, хотя греки называли их и «pankarpia». Оба эти слова означают смесь всевозможных фруктов. Такие дары приносились также и умершим, когда в третий день Анфестерий отмечался «Chytroi» — древнегреческий аналог Дня всех усопших. Очень интересно, что этот обычай, по-видимому, сохранился до наших дней от доисторического периода. Нам известно, что был такой сосуд — «kernos», a в нем множество маленьких чашек, которые наполнялись разнообразными фруктами, вином и маслом. В центре его была лампа. Во время Элевсинских мистерий женщины несли эти керносы на голове. Близок к керносу «liknon» — то есть корзина для веяния, наполненная фруктами, среди которых был установлен фаллос. Ликнон фигурирует в изображениях Дионисийских мистерий и представляет собою другую форму того же рода приношений. Сосуды, по форме своей напоминающие кернос, обнаружены при раскопках минойского Крита и в других местах, и по-видимому, можно с достаточным основанием предполагать, что приношения такого рода совершались и в доисторическую эпоху (Илл. 11). Этот обычай был перенят греческой церковью. Панспермия приносится умершим в отмечаемый современными греками День всех усопших, «Psychosabbaton», который празднуется накануне Великого Поста или Троицы. [44] Панспермия приносится в качестве первых плодов по разным поводам, но особенно в праздники сбора урожая и фруктов. Приношение вносится в церковь, священник его благословляет, и участники богослужения съедают по крайней мере часть принесенного. Эта современная панспермия меняет свой состав в зависимости от времени года и состоит из винограда, хлеба, зерна, вина и масла. В караваи втыкают свечи; есть и подсвечники с чашечками для зерна, вина и масла, которые ученые уже сопоставляли с древними керносами.[26] В наше время такое приношение обычно называется «kollyba» — это слово и в поздней античности и сейчас означает приношение из вареной пшеницы и фруктов. Это слово фигурирует и в средневековых описаниях церковных обрядов.[27] Подобную многовековую преемственность в обрядах культа удается проследить лишь в очень редких случаях. Эти народные обычаи, которые относятся к древнейшему и, как скажут некоторые, самому низкому уровню религии, оказываются самыми долговечными.
23
См. Е. Gjerstad, «Tod und Leben»,
24
Речь идет о вступлении к
25
Об этом подробно пишет Е. Samter,
26
S. Xanthoudides, «Cretan Kernoi»,