Древний аграрный культ мог нести и другие идеи морального характера. Мы уже знаем, что к паре, состоящей из двух богинь, был прибавлен Триптолем. Но сначала это было не так. «Гомеров гимн» упоминает его лишь как одного из представителей Элевсинской знати. Мы можем проследить процесс его возвышения к статусу героя. Этим возвышением он был обязан своему имени, [77] которое может означать «трижды воюющий», но которое понималось как «трижды пашущий». И вот он стал героем трижды вспаханного поля, иногда его изображали с плугом в руке[59] (Илл. 23). Павсаний упоминает о святилище Триптолема на священном Рарийском поле близ Элевсина — колыбели земледелия, места, где были посеяны первые зерна. В конце шестого века до Р. X. изображения Триптолема начинают появляться на чернофигурных вазах; он предстает в образе бородатого героя[60] (Илл. 19). На ранних краснофигурных вазах его изображение встречается особенно часто. Мы видим его сидящим на крылатой колеснице, запряженной змеями, либо стоящим между двумя богинями, которые предлагают ему прощальную чашу, отправляя его учить людей земледелию[61] (Илл. 23). Но и тут, несмотря на присутствие богинь, центральной фигурой остается Триптолем.
Значение этой сцены проясняется, когда мы читаем похвалы Афинам как колыбели [78] цивилизации. В своем «Панегирике» Исократ рассуждает о двух величайших дарах, полученных афинянами от Деметры. Это зерно, которое является причиной того, что люди живут не как дикие звери, и мистерии, в которых они черпают свои величайшие надежды. Нечто подобное говорил «дадух» Каллий на мирных переговорах в Спарте в 372 году до Р. X. Эта похвала Афинам древнее декрета 418 года до Р. Х., в котором афиняне призывают всех греков приносить десятину Элевсинским богиням, следуя древнему обычаю и Дельфийскому оракулу.[62] Уже в это время Элевсин был признанной колыбелью земледелия.
Упомянутые изображения на вазах демонстрируют, как высоко ценились плоды земледелия в конце шестого — начале пятого века до Р. X. Это, конечно, относилось не только к злаковым культурам как к таковым, но, скорее, к нравственным и общественным процессам, вызванным земледелием. Мне хотелось бы здесь привести одну параллель — подвиги Тесея, национального героя Афин. Они тоже очень часто изображались на вазах в это же время. Считается, что в лице Тесея афиняне создали себе местный аналог Геракла, но необходимо указать на существенное различие между Тесеем и Гераклом. Подвиги Геракла — это обычные деяния древнего мифического [79] героя, Тесей же побеждает разбойников и грабителей, противостоящих цивилизации и опасных для нее. Тесей — страж мирной цивилизованной жизни, основой которой является земледелие. Крестьяне любили мир. Войны для них — это сожженные поля и вырубленные сады. Гесиод пишет, что закон диких зверей в том, чтобы поедать друг друга, людям же Зевс дал справедливость. Гесиод проповедует труд, дающий человеку пропитание, и справедливость, которая гарантирует человеку возможность пользоваться плодами своего труда. Гесиод отступил от воинственных идеалов героев Гомера и взял на вооружение новый идеал, противоречащий старому — идеал мира и справедливости, основанных на земледелии. Ему соответствует такой герой, как Элевсинский Триптолем. Этот коренной переворот в нравственных представлениях заслуживает адекватной оценки. Я бы даже мог сказать, что Элевсинский культ основывается именно на той идее, что земледелие есть источник цивилизованной мирной жизни, подобающей человеку. Об этом пишет Аристофан в комедии «Лягушки».[63] Мисты поют: «Солнце и свет радости существуют лишь для нас, посвященных, живущих праведной жизнью и справедливых по отношению к чужестранцам и частным лицам». Для того, чтобы рассчитывать на лучшую долю в мире ином (к чему и стремились мисты), необходимо было пройти посвящение; но здесь к [80] этому добавляется еще одно требование — праведность, но не в общем, а «по отношению к чужестранцам и частным лицам». В числе этих частных лиц были и рабы. К Элевсинским мистериям допускались и рабы, и чужестранцы, если они говорили по-гречески. Эти две категории в древности гражданских прав не имели. В мистериях же это традиционное ограничение преступалось. Мистерии не могли дать рабам законных прав, но они требовали от мистов праведной жизни, что предполагало не просто исполнение закона, но даже больше. Действительно, это была попытка преступить традиционные барьеры между отдельными городами-государствами и осознать человечество как великое братство. Такие нравственные идеалы, сформированные условиями земледельческой жизни в древней Аттике, и были развиты в Элевсинском культе.
60
W. H. Roscher,
61
Лучшим примером является скифос Гиерона. Он воспроизводится довольно часто. См. A. Furtwängler and К. Reichhold,
62
Isocrates,