– Что? Не годится? Возьмите другое.
В другом – Бахтин занимал должность инспектора пожарной охраны. В третьем – врача санэпидемстанции.
– Ну, какое вам больше нравится?
– Вы что, издеваетесь?
– Ничего, просто я показал вам свои возможности. Обратите внимание, печати на всех подлинные. Ну, а вот мой основной документ.
Грек принял красную с золотым тисненым гербом книжечку, которая удостоверяла, что Бахтин является полковником Армии Бдительности. Виктор поднял глаза на собеседника.
– Да, мой друг. Не ожидали, что так вот, запросто, могу к вам прийти, – дело государственной важности.
– Одно непонятно, – сообразив, спросил Грек, – для чего нашей Армии Бдительности наш государственный секрет?
– Для того, чтобы защитить его от врагов Отечества. Вы что, не видите, что вокруг творится? Есть сведения, что руководство вашего института, неправильно понимая принципы конверсии, ведет переговоры о продаже прибора туранцам. Этого допустить нельзя.
– Так запретите им это делать.
– Это не я решаю, к тому же для этого нет формальных причин.
– Объясните руководству.
– Ну вот мы и подошли к сути. Я не могу им на пальцах объяснять. Пока что я голословен, а должен доказать начальству, что прибор уникален. Институт это скрывает, они, якобы, продают просто прибор, просто прибор ночного видения.
Щелкнул замок входной двери, и на пороге появился плечистый с ящиком импортного баночного пива в руках. Он поставил ящик на журнальный столик, а сам сел в свободное кресло.
– Что так долго? – недовольно спросил Иван Тимофеевич.
– Очередь, шеф, – спокойно ответил парень, – утро, шеф. Народ стоит за пивом. В лучших традициях соцреализма.
– Но, но, – погрозил ему Иван Тимофеевич, – ишь, распустили языки. Каково, Виктор Степанович? Мы себе такого не позволяли.
– Это верно, – открывая банку, согласился Грек.
– Говорил я Председателю, не надо Передел объявлять, добром не кончится, ан нет, не послушал. Пиво-то хорошее?
– Хорошее. А вы?
– Нет, спасибо. У меня, знаете ли, мочевой пузырь слабый, писаю часто. А уж с пива вовсе удержу нет.
– Вот беда-то, – посочувствовал Грек.
– И не говорите. Что делать, годы свое берут.
– Так вы вхожи к Председателю?
– Ну, как вам сказать. На рыбалке дело было.
– Вы так близки с ним?
– Он рыбачил, а я руководил охраной, – честно ответил Бахтин.
Грек допил пиво и открыл новую банку. В ящике их было много. Приятно было на них смотреть. Грек основательно приложился к новой банке, вытер губы и задал новый вопрос:
– Так что я должен сделать?
– Нам нужна техническая документация.
– Как вы это себе представляете? – саркастически спросил Грек.
– Никак, – неожиданно жестко сказал Бахтин. – Что бы я делал здесь, если бы представлял. – И совершенно другим тоном, просящим: – Могу я воспользоваться вашим туалетом?
– Пожалуйста, – сказал Грек.
Иван Тимофеевич встал и вышел из комнаты. Греку вдруг захотелось курить, и он поднялся с кресла.
– Сидеть! – резко сказал парень.
– Чего-о! – Грек повернулся к нему. – Ты чего, козел, командуешь в чужой квартире?
– Я сказал – сидеть.
Парень тоже поднялся, и теперь они стояли друг против друга. Ничего серьезного не происходило, и они оба это прекрасно понимали, смотрели друг другу в глаза без ненависти и не делали лишних движений, которые могли быть превратно истолкованы.
– Я на тебя плевать хотел, – сказал Грек.
Все-таки это была его квартира. Он повернулся к парню задом и сделал несколько шагов к книжному шкафу, на полке которого лежали сигареты. Нервные окончания в спине четко уловили необходимое расстояние между телами. В последний момент Грек сделал шаг в сторону, и парень въехал лбом в тяжеленные тома "Всемирной истории". Схватив за плечо, Виктор развернул парня к себе лицом (сделать это на натертом мастикой паркете было легко) и, дернув тело на себя, поддал коленкой между ног. Тот охнул и согнулся. Виктор сунул руку ему под мышку, нащупал пистолет, но был остановлен елейным: "Не надо". Бахтин стоял в дверном проеме, целя Греку в голову.
– Сядьте на место, – скомандовал Бахтин.
Грек сел в кресло, и полез за новой банкой. Постанывая, парень медленно разгибался.
– А с тобой, придурок, я после поговорю, – сказал ему Бахтин.
– Я хотел сигареты взять, – пожаловался Грек, – а он на меня прыгнул.
Иван Тимофеевич расплылся в улыбке:
– Так значит на бытовой почве?
– На бытовой, – подтвердил Грек.
– Не акт протеста?
– Не акт, – уверил Грек.
– Это хорошо. Значит, наше соглашение остается в силе. Вы знаете, я очень рад этому. Иначе мне пришлось бы вас пристрелить.