– Большое спасибо, – поблагодарил Грек, – только хотелось бы узнать, как говорят в Одессе: "Шо я буду с этого иметь?"
– Я верну вам негативы. – Бахтин протянул квадратик лощеной бумаги. – Вот мои телефоны. Поторопитесь, через десять дней состоится выставка вооружений в Туране.
– Но моя жена приедет только через две недели!
– Вот я и говорю, поторопитесь.
– Послушайте, – сказал Виктор Грек, – ведь я же не убивал ее, вы же все прекрасно знаете. Если ваши люди фотографировали, значит, они должны были сфотографировать убийцу.
– Не будем продолжать этот разговор. Позиция моя вам ясна, впрочем, фотограф, сняв ваши подвиги, ушел. Какой смысл было сидеть дальше. Это же логично.
– Логично, – нехотя согласился Грек.
– Сейчас сюда поднимется молодой человек и проведет с вами необходимый инструктаж. А мы уходим, приятно было познакомиться.
– Заходите, если что, дорогу знаете, – гостеприимно сказал Грек.
Бахтин наклонил голову, по-военному щелкнул каблуками и стремительно вышел из квартиры. Помощник двинулся за ним, кивнув на прощание, – после поговорим.
Сразу же после их ухода появился молодой человек в очках и джинсовом костюмчике, с дипломатом в руках.
– Никишин, – представился он.
– Грек, – в свою очередь сказал Виктор.
– А я русский, – похвалился Никишин.
– Я тоже русский. Это у меня фамилия такая.
– Извините. Прибор ночного видения, вернее, принцип его работы заключается в том, что он собирает, накапливает и многократно увеличивает свет ночных светил: луны, звезд, ночных фонарей и прочих источников света. То есть в абсолютной темноте он работать не может. Именно в этом отличие нового прибора. Он работает в полной темноте.
Никишин, щелкнув замками, достал из дипломата толстую черную авторучку и протянул ее Греку.
– Фотоаппарат со сверхчувствительной пленкой, можно сделать тридцать снимков.
– Инструкция есть?
– Пожалуйста, но имейте в виду, после прочтения инструкцию надо уничтожить.
– Послушайте, – воскликнул Грек, – она же не по-русски.
– К сожалению, инструкция на японском языке.
– У вас там все такие? – поинтересовался Виктор.
– Я понимаю вашу иронию, – серьезно ответил Никишин, но другой у меня нет. Я покажу, как ею пользоваться. Поворачиваете колпачек до характерного щелчка, вот и все, так тридцать раз. Подпишите вот это.
– Что это?
– Подписка о неразглашении государственной тайны.
Знаете, чем это вам грозит?
– Догадываюсь.
После его ухода Грек лег на диван и подумал, что все это ему привиделось. Но увы, ящик с импортным пивом был слишком материален.
Грек проспал до обеда, затем поднялся, привел себя в порядок и поехал на работу, благо, была причина. Надо было получить отпускные. Он побывал в кассе, заглянул в отдел, где работала жена, чем изрядно повеселил ее коллег. Грек совершенно не представлял, с чего начать. Для того, чтобы украсть чертежи, надо было знать, как минимум, две вещи: первое – на что они похожи, и второе – где они лежат. Без Марины ему все равно ничего не сделать. Вопрос в том, как ей все объяснить. Не мог же он ей сказать, чем его шантажирует Бахтин. Если только сыграть на чувстве патриотизма, но на это у него не хватит актерства. Обмануть Марину было очень сложно. Грек не раз говорил по поводу ее интуиции, что, в жандармерии ей цены не было.
Он долго шатался по территории института, зачем-то оттягивая возвращение домой. После утренних визитеров, годами накапливаемый уют исчез, словно его и не было. Дом уже не был крепостью. Грек обошел производственные цеха. На заднем дворе долго болтал с железнодорожником, угостив его сигаретой.
В разговоре выяснилось, что железнодорожник – заядлый рыболов, и Грек некоторое время травил ему байки, которых он наслушался от своего соседа по балкону – фанатичного рыбака. В свою очередь, железнодорожник тоже рассказал несколько историй.
Наконец, улучив момент, Грек закинул удочку.
– Можно я здесь выйду? – спросил Виктор. – Лень тащиться до проходной.
– Да иди, – легко согласился железнодорожник.
– Правда, что ли? – поразился Виктор.
– Ну а я тебе что, шутки шучу?
– А если у меня в кармане чего?
– В кармане много не унесешь, – философски заметил железнодорожник, – вот кабы в вагоне чего.
– Ну а если в вагоне? – продолжил Грек.
– Тогда подходи, поговорим.
– Серьезно?
– Ну, а что мы – не люди, что ли? Чай, дома семья имеется, кормить надо. Кузьмича спросишь. Я сутки работаю, а трое дома. Зинк, – крикнул Кузьмич охраннице, сидевшей на скамейке у проходной, – пропусти свояка моего.