– Далеко шли-то? – спросил Рязанов.
– Сто десять километров. Пришли, стали пилить лес. Построили себе лагерь и стали в нем срок тянуть. Да, друг, такая собачья жизнь была.
– Сколько вам лет, Мераб Давидович? – спросил Грек.
– А что? – улыбнулся Мераб, догадываясь, почему был задан вопрос.
– Да нет, просто вы сказали – в пятьдесят первом. Нас с Рязановым еще на свете не было.
– Шестьдесят лет мне, друг.
– Удивительно, – сказал Виктор, – как вам это удалось? Больше сорока пяти вам не дашь.
– Как тебе сказать, друг? Считай, полжизни в лагере провел. Все время в лесу, на свежем воздухе, бригадиром был, тяжелую работу не делал, наверное, поэтому.
– А куда мы едем? – спросил Рязанов.
– На Западный вокзал, там стрелка будет.
Проехав через тоннель под эстакадой, Кварацхелия сделал круг, подчиняясь правилам дорожного движения, и остановился у бордюра, окаймляющего небольшой сквер с памятником основателю соцреализма. Здесь уже стояло несколько иномарок, Виктор узнал среди них "Мерседес" Яши Грека.
– Ты, Виктор, имей в виду, – заговорил Кварацхелия, – для всех ты мой дальний родственник. Если что, скажешь: дядя грузин, Нодар Кварацхелия. Володя, ты сиди в машине…
– Может я с вами пойду, – отважно сказал Рязанов.
– Не надо. Вы их языка не знаете. Сиди здесь, ничего не будет.
В центре сквера, под памятником, стоял Яша Грек. Тут же находился Коростыль, разговаривающий по радиотелефону. Поодаль прогуливались Янычар с Белобрысым. Остальных, коротко стриженых молодых людей в кожаных куртках и широких штанах, Виктор видел впервые. Подошли, поздоровались.
– Кто у вас Яша Грек? – спросил Мераб Кварацхелия.
– Я, – отозвался Яша Грек.
– Меня зовут Мераб.
– Я тебя не знаю, – сказал Яша Грек. – Вот однофамильца знаю, тебя нет. Мне стрелку Сильвестр забил.
– Наверное, друг, ты не понял: Сильвестр стрелку забил от моего имени. Потому что я просил. Я не в законе, но ты обо мне можешь спросить любого, кого хочешь: Сильвестра, Махохия, Сво.
Что-то дрогнуло в памяти Мераба Кварацхелии, но память была велика, шестьдесят прожитых лет. Где-то он видел это лицо, надо было вспомнить обязательно. Он чувствовал, что это важно. Некоторое время они стояли друг против друга.
– Где-то я тебя видел, друг, мне твое лицо знакомо.
– Короче, – сказал Яша Грек, – Я тебя слушаю.
– Этот парень не брал твой товар. Счетчик надо выключить.
– А какая тебе до него забота?
– Он мой родственник.
Яша Грек презирал воров и прочих авторитетов, это был вчерашний день, но пока что с ними приходилось считаться. До поры до времени.
– Хорошо, – сказал он, недолго думая. – Если это твой родственник, счетчик я выключу, но товар надо найти.
– Наверное, друг, ты меня не понял, – жестко сказал Мераб Кварацхелия. – Человек не брал твой товар.
– Послушай, братан, – ответил Яша Грек, – я уважаю Сильвестра и его друзей. Но у этого парня, как говорят легавые, нет алиби. Он был с соской, укравшей товар. Она умерла. Он один остался, концов нет. Там много лавэ*. Пусть он скажет, кто взял, и я к нему не имею претензий.
Мераб вытащил из кармана пачку "Кэмела", достал золоченый "Ронсон", чиркнул, прикуривая. Он тянул время, мучительно вспоминая, где он мог видеть это лицо.
– Ну что, друг? Скажи что-нибудь.
* – Деньги (цыганский).
– Я был с этой девушкой, ответил Виктор Грек, – но я ничего не знал и ничего не брал. Она умерла, когда я был в ванной. Ее задушили.
– Вот видишь, – воскликнул Кварацхелия. -Товар взял тот, кто ее убил.
– Это исключено, – сказал Яша Грек, – там был мой человек, он головой отвечает за товар. И он ее не убивал, она сама умерла: от страха или от испуга.
– Ну вот, пусть он и отвечает, – раздраженно сказал Мераб Кварацхелия, – а парня оставь в покое.
– Я смотрю – ты один приехал. Давай сегодня вечером встретимся в кафе "Синий туман", это здесь, за вокзалом. Будем разбираться по полной программе, а то у нас разговора не получается.
– Иди, Виктор, в машину, – сказал Мераб Кварацхелия и, обращаясь к Яше: – Пусть "Быки" твои отойдут. Я скажу тебе пару слов.
Яша Грек сделал знак, и их оставили наедине. Виктор Грек пошел к машине, где томился Рязанов.
– На имена у меня плохая память, – сказал Мераб Кварацхелия, – но кого я видел в жизни, уже не забуду. Ты, друг, дружинником был в шестьдесят девятом году, забыл, наверное? Это в Ереване было, в гостинице "Ани", в ресторане. Пальто мое из гардероба забирал, когда меня оперы повязали. Армянка, женщина на меня навела. Помнишь?
Бледное лицо Яши покрылось бусинками пота, глаза сузились и, не мигая, смотрели на Мераба Кварацхелию.
Мераб улыбнулся и поправил парик. Он радовался своей неугасающей памяти, восстанавливая в красках тот случай, хотя тогда ему исключительно не повезло.
В Ростове с двумя подельниками они раскрутили цеховика-армянина на приличную сумму. Поделив деньги, разъехались в разные стороны. Мераб Кварацхелия купил тогда у передовика производства за две цены новенький "Москвич-412" и поехал на нем в Тбилиси, а оттуда в Ереван, куда давно его приглашал старый приятель Амилян, вор в законе. Не доезжая до Еревана, в каком-то поселке, он посадил голосующую на дороге женщину. Ему нужен был попутчик, так как глаза слипались от бессонной ночи. Это была миловидная армянка, как сейчас говорят, сексапильная. Но тогда он про себя ее назвал блядовитой. За сорок минут совместного путешествия он назначил ей свидание в ресторане гостиницы "Ани", где Амилян обещал забронировать номер. В бардачке лежал "Вальтер" и, женщина, сидевшая на заднем сиденье, вероятно, заметила его, когда он полез за сигаретами. Но когда мусора взяли его в ресторане, он ругал себя не за допущенную ошибку, а за то, что не придал ей значения. Вот уж судьба: он взял деньги у армянина, а армянка отомстила ему. Кварацхелия никогда не был националистом, не зоне этого нет. Но армян с тех пор недолюбливал. У него конфисковали машину и шестьдесят тысяч рублей, а в лагере он вспоминал только роскошно накрытый стол в ресторане, еду, к которой он так и не притронулся.
– Ты вот что, друг, – сказал Мераб Кварацхелия, – я отошел от дел, и мне все это до фени. Я забуду про твою красную повязку и комсомольский значок, а ты забудешь про этого парня. Воры сук не любят, ты знаешь. Ну, давай, не кашляй.
– Мераб Кварацхелия похлопал Яшу по плечу и пошел к темно-синему джипу марки "Джи-Эм-Си Джимми".
– Все в порядке, друг, – сказал он Виктору, – живи спокойно.
– Как я могу отблагодарить вас? – спросил Виктор.
– Мераб запустил двигатель и, трогаясь с места, сказал:
– Ну что ты друг, какие могут быть разговоры. Будем живы – сочтемся.
– Что-то у вас справа постукивает, – ревниво сказал Рязанов, – надо бы поднять, посмотреть.
– По-моему, это резинка амортизатора крутится: то стучит, то не стучит.
– Приезжайте, посмотрим.
– Конечно, друг. На этой неделе заеду, посмотрим.
Мераб Кварацхелия, приехав домой, первым делом снял носки и вымыл ноги с мылом. Затем разделся до трусов и надел шелковую, фантастической расцветки пижаму. Достал из холодильника бутылку "Мукузани", тарелку с осетинским пахучим сыром, запах которого от вони отделяло совсем немногое, нарезал хлеб и отнес все это в комнату. Он чувствовал усталость после разборки. Все же годы были не те. Кварацхелия выпил два больших стакана вина, закусил сыром, затем лег на кожаный, недавно купленный диван и под едва слышный шелест лопастей люстры-вентилятора заснул.
Проспал он довольно долго. Когда прозвенел дверной звонок, были уже сумерки. Выйдя в прихожую, он посмотрел на монитор. Перед дверью стоял Ашот, снабженец, с бумажным пакетом под мышкой, в котором всегда приносили выручку. Мераб зевнул, не торопясь прошел на кухню, достал из холодильника пакет апельсинового сока, отпил из него и лишь после этого открыл дверь.