Впервые полноценную реконструкцию всего «Апостоликона» произвел Адольф фон Гарнак в 1921 и 1924 гг., в двух изданиях своей книги «Маркион: Евангелие о чуждом Боге» (там же реконструировано и Евангелие Господне). Гарнак в своей реконструкции опирался на цитаты ранних христианских апологетов, например, Тертуллиана и Епифания, и свел их воедино. Однако, будучи очень дотошным, но всѐ же конфессионально детерминированным ученым, Гарнак нисколько не оспаривал мнение ересиологов о том, что сохраненные Маркионом тексты того же Павла якобы были «вторичными» по отношению к новозаветным их версиям. Зато уже спустя два года после выхода второго издания труда Гарнака, в 1926 году французский библеист Поль-Луи Кушу убедительно доказал в своей работе «Первое издание св. Павла», что маркионовский «Апостоликон» как раз первичен по отношению к новозаветному корпусу Павловых посланий. Работа была 14 лет назад переведена на русский А. Иванчой и Дм. Алексеевым (кстати, странно, что этого не было сделано еще в советское время: Кушу в СССР официально издавался даже в 30-е годы, отнюдь не являясь в этой стране опальным автором).
Приведу несколько характерных примеров из этого труда, но прежде хотелось бы процитировать ту часть статьи Кушу, где он, выдвигая аргументы общего порядка в пользу первичности «Апостоликона», в качестве первого из них говорит о новозаветном эксклюзиве, приписываемом Павлу:
«Первым и сильнейшим аргументом являются три послания, присутствующие только в пространной (т.е., здесь и далее, новозаветной – А.М.) версии. Нетрудно убедиться, что они иного происхождения, чем остальные десять, и написаны другой рукой. Они заметно отличаются от остальных по стилю; их стиль ―неторопливый, монотонный, тяжеловесный, многословный, бессвязный, местами тусклый и бесцветный (цит. по U. Jacquier. Histoire des livres du Nouveau Testament, I. Paris, 1903, 366) — в полную противоположность стилю самого Павла. По грамматике, по особенностям языка и по словарному запасу они четко отличаются от остальных. Так, например, в остальных от трех до шести слов на странице, которые отсутствуют в других книгах Нового Завета, и от семи до двенадцати слов на странице, которые невозможно найти в остальных десяти посланиях. Здесь же имеется от тринадцати до шестнадцати первых и от двадцати четырех до тридцати вторых. Зато их словарный запас очень близок писателям-апологетам II века. Тогда как остальные десять посланий имеют на странице от четырех до шести слов, которые повторяются у апологетов II века, в трех посланиях таких слов от четырнадцати до шестнадцати на странице, то есть втрое больше».
Далее Кушу переходит к прямому сопоставлению текстов, в качестве первого из пяти примеров (мы ограничимся тремя) приводя греческий и, соответственно, переводной французский тексты «Послания к Римлянам». «Апостоликон», к примеру, в Послании к Римлянам (в новозаветной версии это Рим. 1:17 и далее) так говорит о том, каким должен быть реально верующий человек:
{…} «Ибо праведность Божья в нем открывается от веры к вере (по мере того, как его вера возрастает), ибо открывается гнев (приходящий) с неба на неправедное нечестие людей, которые Истину подавляют неправедностью, но мы знаем, что праведность Божья согласна с Истиной».
«Этот отрывок, — пишет далее Кушу, — хорошо сложен. В нем узнается игра слов, столь характерная для Павлова стиля {…}. Смысл ясен – имеющий веру искуплен Богом, гнев же небесный постигает тех, кто подавляет Истину, но праведность Божья сообразуется с Истиной. Повторение слова αλήθειαν является основой рассуждения. На тех, кто препятствует Истине, — гнев небесный. Тем, кто верит Истине (то есть таинству, проповедуемому Павлом), — воздается, ибо Бог судит по этой Истине. Пространная версия добавляет во второй строке цитату из Аввакума (Авв. 2:4): ―как написано: праведный верою жив будет; в третьей строке добавлено ―Божий после слова ―гнев; в четвертой ―всѐ нечестие вместо просто ―нечестия. Эти различия не позволяют выявить оригинал. Но между пятой и шестой строками вставлено полглавы (1:18—2:1), что вводится словом ―поэтому (διόηι).
Это риторическое рассуждение против идолопоклонства. (Язычники знают Бога, но они почитают тварь вместо творца. Также Бог предал их педерастии и лесбиянству и всем порокам). Эта вставка не содержит ничего специфически Павлова. Это общее место стоической критики, воспринятое и использовавшееся иудеями. Оно встречается часто — в Премудрости, у Филона, Иосифа Флавия, в книгах Сивилл и у таких христианских апологетов, как Афинагор и псевдо-Мелитон. Высокая строфа прерывается банальностями.