Мы сели в машину и поехали куда-то прочь из города. От его езды меня после обеда начало тошнить. «Господи, как можно так водить, крышу у него снесло, что ли?»
Съехав с главной дороги на пыльную проселочную колею, ведущую в горы, он какое-то время поскреб днище машины, кружа по виноградникам, и наконец остановился в тупичке посреди благоухающего оливкового леса. Вылез наружу и вытащил из-под сидения одеяло, ехидно глянув на меня. Он явно не ставил под сомнение силу собственных чар.
Расстелил подстилку в узорчатой тени большой оливы и уселся, скинув тапочки «Reebok» на бархатистый плюш в клеточку.
— Хочешь, чтобы я сам разделся, или предпочитаешь раздеть меня?
Я присоединился к нему на одеяльце.
— Ну а сам-то ты как хотел бы?
— Я?
Такая постановка вопроса явно не приходила в его хорошенькую головку.
— Э… я бы хотел… чтобы ты меня раздел.
Я улыбнулся: в конце концов, парнишка не виноват, что влип в такое дерьмо. В ярком свете дня стала особенно очевидной его юность. Лет шестнадцать, ну от силы семнадцать. Мне нестерпимо захотелось доставить малышу удовольствие; его огромные глазищи источали томление неудовлетворенности, но он терпел, предоставляя инициативу мне.
Я прильнул к пухлым губам, одновременно задирая на нем майку и поглаживая стройное тело, вдыхая уже знакомый навязчивый запах. На этот раз парень не остался в долгу и вернул мне поцелуй с такой страстью, что, памятуя о его вчерашней холодности, я опешил. Он вцепился в мои плечи ручонками и прижался ко мне, выгнувшись и постанывая. Потом прошептал, жарко щекоча мне ухо:
— Пососи мне, пожалуйста.
Я уложил мальчишку ничком, а сам устроился меж длинных ног, предварительно стянув с него брюки. Он аж задрожал, почувствовав членом мой рот, — видимо, он не был так пассивен, как хотелось думать его хозяину. Схватив меня за волосы, парень отказывался дать мне передышку, пока его сладковатая сперма не потекла вниз по моей глотке.
Я взял его сейчас же, едва успев расстегнуть ширинку и натянуть презик.
Он стонал громко и несдержанно, оглашая своими криками рощу, тем самым доставляя мне особое удовольствие. Я был потрясен, не узнавая вчерашнего тусклого, вялого тела под собой. Не сдерживаемый более никакими обязательствами, парень предавался наслаждению с жадностью изголодавшейся собаки. Он извивался и подпрыгивал на моем члене, пытаясь насадить себя как можно глубже, взвизгивая разочарованно, если я вытаскивал на секунду, меняя позицию.
Я не помню, сколько раз кончил, отдавшись животной страсти. Мы вымотали друг друга настолько, что повалились на сухую землю и задремали. Скомканная подстилка давно валялась отдельно от нашей огненной парочки. Треск цикад служил нам прекрасной колыбельной.
Я, естественно, очнулся первым и легонько поцеловал голенькое тельце в своих объятиях. Оранжевый солнечный диск висел уже совсем низко, а южные сумерки так стремительны.
Прощаясь, парень попытался всучить мне пачку денег.
— Да ты что, оборзел, что ли?!
— Ну пожалуйста, не обижайся, у меня их навалом, а тебе пригодятся.
Я послал его ко всем чертям.
«Где же ты, мой Пьер? — думал я, похрустывая авиабилетом в кармане. — Я уже сыт по горло этими греческими каникулами».
Кстати, а ведь я так и не спросил, как его зовут…