— Как?
На этот раз он пытался связаться с ней. И на этот раз она была единственной, кто оттолкнул его.
— Как? — Она рыдала. У нее было ощущение, что уже знала, но ей нужно было услышать, как он это сказал.
Дамен мрачно сказал:
— Я хотел, чтобы ты вернулась в мою жизнь, как любовница.
Она шла одна. Она всегда ходила одна на этой улице, которая была самым коротким и самым изолированным путем, ведущим обратно в школу. Но почему-то, ни один из тех раз она не чувствовала себя такой пустой и одинокой, как сейчас.
По ее мнению, она все еще слышала, как Дамен требовал, чтобы она прислушалась к нему, чтобы позволила ему объясниться.
— Ты не понимаешь, — сказал Дамен.
Она покачала головой.
— Нет. Это ты не понимаешь. Я люблю тебя…
— Ради всего святого, Майри! Ты знаешь меня сколько — три гребаных дня? А теперь говоришь мне, что ты, черт возьми, любишь меня? Ты знаешь, что звучишь как сумасшедшая?
Да, она знала. Она всегда знала, что это сумасшествие. Но она выросла, полагая, что кто-то, как Дамен Левентис, войдет в ее жизнь, заставит влюбиться в него, а потом они будут жить долго и счастливо.
Может быть, это было безумие. Но было ли это так чертовски неправильно? Неужели она так ошибалась, чтобы верить, что такие сказки, в которые она верила, те, в которых были греческие миллиардеры, а не принцы, — так ли она чертовски не хотела верить, что эти сказки могут сбыться?
После этого она не удосужилась объяснить.
Она просто ушла.
И сейчас…
Вельвет и Мэнди ждали ее у ворот. Она не знала, как они узнали, что она придет, и не могла заставить себя спросить. Все, что она знала, это то, что она дошла до конца своего троса.
— Майри?
Звук ее имени, произнесенный кем-то, кто заботился, кто действительно заботился о ней, это все, что нужно, чтобы сломаться.
Майри всхлипнула, упав на землю на колени, не в силах остановить тяжелые рыдания, которые трясли ее тело.
Больно. Больно. Ей было так больно, потому, что она верила в сказку. И сказка действительно произошла. Она встретила своего греческого миллиардера и влюбилась в него. Но она не рассчитывала на то, что может случиться, что тот самый греческий миллиардер не захочет жить с ней долго и счастливо.