Другой род жертв — воскурения, которые считались весьма угодными богам (см., например, 11, IX, 499—500). При воскурении сжигали специальные пахучие вещества[524] или, чаще, мясо и жир жертвенных животных (Il., VIII, 545—551).
Самым распространенным видом жертвоприношений было заклание животных. Кровавые жертвы преобладают в ритуальных обрядах, описанных в ахейском эпосе, весьма часто представлены они на памятниках искусства — на фресках и резных камнях. Обряд заклания быка или телицы начинался с того, что животное обсыпали ячменем или солью (Il., I, 458; Od., III, 445—446) и срезали с него клок шерсти, который участвовавшие в церемонии тут же, разделив между собою, бросали в огонь (Il., III, 273). Ячменные зерна также бросали в огонь. Заклание животного обычно совершали на жертвенном столе, как свидетельствуют многочисленные изображения[525]. Там отделяли части, полагающиеся божеству, и клали их на огонь на жертвеннике[526]. После сожжения жертвенных частей остальное мясо резали на куски и жарили: теперь наступал черед людей (подробное описание жертвенного пира сохранилось в «Илиаде» — I, 465—470).
Принесение в жертву крупного животного или даже нескольких было под силу только значительному сообществу или могущественному правителю. В «Одиссее» рассказано о том, как пилосский народ на морском берегу совершал жертвы черными быками[527]: было отделено 9 сидевших особо групп пилосцев, в каждую входило по 500 пилосских мужей, и перед каждым подразделением стояло по 9 быков (Od., III, 5—8). Сообщаемые поэтом цифры нельзя принимать за абсолютно точные, но несомненно одно: заклание быка производилось довольно многочисленной группой пилосцев. Ахейские документы XIII в. показывают, что организация крупных жертвоприношений велась заблаговременно и что животных доставляли и народ, и должностные лица. Примечательно, что в записях преобладают бараны, крупный рогатый скот упомянут редко и в небольшом числе. Так, в пилосской табличке Un 718 зарегистрировано поступление 1 быка, 4 баранов, различного провианта (зерно, мука[528], вино, мед, сыр?), а также двух овечьих шкур[529]. Эти припасы, видимо, должны были быть употреблены на пиршестве в честь Посейдона, устраиваемом в местности Сарапедии[530].
Жертвоприношения мелким скотом (ягненок, поросенок) и птицей носили менее торжественный характер и совершались в каждом доме у домашнего алтаря. Судя по расположению алтаря в Пилосском дворце и в Кноссе (тут открыто 4 основания алтарей), жертвенники ставили обычно перед домом во дворе, но были также и переносные алтари. М. П. Нильссон, подробно изучивший изображения этого атрибута религиозных древностей на памятниках II тысячелетия, отметил разнообразие форм, размеров и назначения названных конструкций, которое нашло продолжение и в сакральных древностях классической Греции[531]. Следует отметить, что критяне создали более совершенные и изысканные формы жертвенников и в более раннее время[532], тогда как алтари материкового населения еще долго сохраняли массивность и основательность в ущерб внешней форме.
Следует упомянуть еще и о дарении богам плодов и овощей. Эти незамысловатые жертвы приносили особенно часто селяне в благодарность за хороший урожай. Но приношения плодов входили и в ритуалы торжественных жертвоприношений, как позволяет заключить корзинка с фруктами, изображенная над алтарем на фреске саркофага из Агиа-Триады[533].
Наконец, остановимся на вопросе о человеческих жертвах. Сведения о них встречаются и в древнейших мифах (легенда о жертвоприношении Ифигении) и в сообщении эпоса о похоронах Патрокла (Il., XXII, 175—176). Но резкое осуждение поэтом Ахилла, убившего 12 пленных троянцев на костре своего друга, говорит о том, сколь чужд был этот обычай ранним грекам. Малочисленность находок человеческих костей в могильниках II тысячелетия (Милонас приводит только три случая[534]) убеждает в том, что заклание людей было чуждо религиозным обычаям додорийской Греции.
Как видим, в практике жертвоприношений у ранних греков весьма много общего с установлениями и аналогичными обрядами Греции классического времени[535].
Судя по эпосу, молитва, то есть личное обращение человека к божеству с просьбами или с благодарностью, была самым распространенным видом религиозных обрядов. Выше мы упоминали о том, что, обращаясь к богам, герои эпоса считали нужным напомнить о своих заслугах перед тем или иным божеством. Обращения к богам сопровождались выразительной жестикуляцией. На многих памятниках представлены мужские или женские фигуры, протягивающие руки к божеству или к его атрибутам[536].
524
Существовала специальная утварь. На золотом перстне из Тиринфа представлена открытая курильница, стоявшая на небольшой колонке-подставке (G. Mylonas. Mycenae and the Mycenaean. Age, p. 151, fig. 123, № 16).
525
Весьма детально представлен такой стол на стеатитовой печати, хранящейся в музее Кандии (Крит): довольно низкий стол на четырех прочных ножках с пространной верхней доской, на которую положена безжизненная бычья туша (М. P. Nilsson. Op. cit., p. 229—230, fig. 113). На саркофаге из Агиа-Триады процесс заклания передан более реалистично: лежащий на жертвенном столе бык крепко обвязан веревками, из смертельной раны на шее хлещет кровь и стекает в сосуд, стоящий рядом со столом (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Taf. XXVIII). Убийство приносимого в жертву животного совершалось или топором, или ножом. Так, на агатовом перстне из одного микенского склепа (раскопки X. Цунты в 1880-х годах) художник представил высокого мужчину, одетого в длинное облегающее платье с длинным ножом в руке, стоящего возле низкого жертвенного стола с четырьмя массивными ножками. На столе лежит кабанья туша, видимо, предназначенная для разделывания (Evans. P. of Μ., IV, p. 572—573, fig. 550).
527
Заклание черных животных для богов моря (здесь — Посейдону) и богов подземного мира оставалось незыблемой традицией и в ритуальных обрядах классической Греции.
528
Упомянутый в стк. 10 термин mereuro И. Кирасси удачно толкует как «молотое», иными словами — мука (J. Chirassi. Poseidaon-Enesidaon nel pantheon miceneo. — «Atti e memorie», III, p. 953).
529
В документе Un718 еще много неясного, как отмечали Вентрис и Чадвик (Documents, р. 282—284). После разбора текста Палмером (L. R. Palmer. The Interpretations of Mycenaean Greek Tex4s. Oxford, 1963, p. 111—112) были предложены новые отдельные уточнения. Так Г. Надь предлагает первые три строчки (sarapeda posedaoni dosomo; owidetai dosomo i toso екегаг wo dose GRANUM 4 INUM3 TAURUS 13) переводить следующим образом: «Пожертвование Сарапедии Посейдону; и она просмотрела [проверила] взнос; Ехелавон вносит зерна — 4 [единицы], вина — 3 [единицы], быка — 1» и т. д. (С. Nagy. On dialectal anomalies in Pylian Texts. — «Atti e memorie», II, p. 663—679, особенно 676—677).
530
Истолкование роли упомянутых в табличке Un 718 должностных лиц еще далеко от твердо установленного. Например, Ф. Адрадос пытался упомянутого в 10-й стк. равакета (лавагета) противопоставить ахейскому царю в качестве особого военачальника (F. Adrados, Wanaka у rawaketa. — «Atti е memorie», II, p. 559—573). Однако весь контекст изучаемого документа показывает, что равакета мог быть должностным лицом небольшого ранга, так как полномочия его были ограничены пределами столь небольшой местности, как Сарапедия. (Судя по общему количеству мяса, зерна, вина, сыра и меда, в жертвоприношении участвовало не очень много лиц.)
532
Приведем в качестве примера керамический алтарь — блюдо из I дворца в Фесте: во внутренней комнате среднеминойского дворцового святилища открыто вделанное в пол помещения большое прямоугольное блюдо (0,55 X 0,45 м) с широким горизонтально отогнутым краем (украшен штампованными фигурками быков и двойной спирали) и большим круглым углублением почти в центре днища (L. Pernier, L. Banti. II Palazzo Minoico di Festos, I, p. 230—232, fig. 106—108).
535
Весьма полное и вместе с тем сжатое изложение жертвенных ритуалов классической Эллады см. В. В. Латышев. Очерк греческих древностей, ч. II. СПб., 1899, стр. 80—93.
536
Например две женщины перед алтарем на золотом перстне из Микен (Sp. Marinatos und Μ. Hirmer. Op. cit., Abb. 206).